Добро пожаловать в мир, Малышка!
Шрифт:
— Ты намекаешь, что я не знаю своего зрителя? Я? Ты видела цифры этой недели?
— Нет. Но дело не в этом.
— Я тебе кое-что скажу, с твоего разрешения, и я, между прочим, цитирую того великого журналиста, Уолтера Уинчелла. [21] «Слухи — как наркотик, если подсадил людей, им каждый день нужна новая доза, и если ты их не подведешь, они будут твоими до конца жизни».
Дена закатила глаза:
— Прекрасно, Айра, давайте выгравируем это на бронзовой доске и повесим на стену. — Дена посмотрела на Нейта, державшего в руке острую бритву: — Может, перережете ему горло, ради меня, а?
21
Уолтер
Нейт засмеялся, он привык к их спорам.
— Знаешь, детка, пора тебе избавиться от своих ошибочных представлений о человеческой натуре. Люди только и ждут, чтобы замарать грязью ближнего своего. Вот что заставляет мир крутиться и дает тебе зарплату, так что молись, чтобы ничего не изменилось. Ты где-то понабралась дурацких фантазий о братской любви. Да нет ее, пф! Думаешь, люди — это такие белые птички, парящие в облаках? Ничего подобного. Они свиньи и любят валяться в грязи.
— Прелестно выразились, Айра. Я так рада, что вы мне все это рассказали. А то я уж было начала подозревать, что в мире есть один-два достойных человека. Хорошо, что вы мне вовремя открыли глаза.
Нейт опять засмеялся, а Уоллес сказал, раскурив погасшую сигару:
— Давай, давай, можешь насмехаться, но если не будешь держать ухо востро, тебя затопчут. Нахваталась каких-то идеалистических идей. Человек — благородное создание, мы, мол, можем изменить природу человека… Чушь все это. Не можешь ты ее изменить, сколько ни долбись головой о стену. У людей была пара миллионов лет, чтобы измениться, и они пока не изменились, правда?
— Не слишком.
— Ага, и не собираются меняться. По крайней мере, ты этого не увидишь. Так что забудь об этом.
— А вы никогда не чувствовали себя хоть немного виноватым?
Уоллес вскинул руки:
— Иисус, что за дела? — Он поглядел на Нейта: — Я, кажется, вдруг очутился в фильме Франка Капры. [22] Только пощадите, не давайте мне роль жалкого неудачника.
— Айра, я не навязываю вам роль неудачника. Я согласна, надо говорить о коррупции, но вы вряд ли знаете: народ жалуется, что передачи становятся слишком жестокими. Я постоянно это выслушиваю.
22
Франк Капра (1897–1991) — режиссер, продюсер. Первого «Оскара» получил за фильм «Это случилось однажды ночью». С 1935 г. начал снимать социальные комедии о проблемах «маленького человека» с Гарри Купером, получившие эпитет «капровские». За них получил еще два «Оскара».
— Естественно. Богатеи и власть имущие больше не могут контролировать прессу, и это их бесит. Но злодеи не мы, а они. Не стреляйте в гонца.
— Я не стреляю, но скрытые камеры, которые вы ставите, — вещь очень сомнительная.
— Эй, а кто тут решает, что умалчивать, что говорить? Ты? Президент? Нет. Говард Кингсли? Нет. Этот стародавний треп о том, что новости нужно умалчивать по причинам национальной безопасности, уже никого не убедит. Мы спустили с них штаны и выставили напоказ их хозяйство, и, разумеется, им это не нравится.
— Правильно.
— Теперь-то телевидение зауважают. Мы можем поднять их или опустить, и они это поняли. Держись рядом со мной. Делай, что я тебе говорю, и народ будет драться, чтобы попасть к тебе на передачу. Ты станешь известней, чем большинство этих засранцев, у которых ты берешь интервью. И поверь, они рухнут и сгорят, а ты останешься и еще долго будешь работать.
Уоллес поднял руку, останавливая Нейта, и наклонился к Дене:
— Помнишь парня, который недавно залез на крышу высотки на Шестьдесят седьмой улице? Он грозился спрыгнуть, собрал толпу, и через каких-то полчаса они стали орать ему: «Прыгай, прыгай!»
— Да, помню. Гадость.
— Ага, гадость, но это и есть твоя аудитория, детка, вот они, твои «хорошие» люди. Так что когда ты берешь интервью, помни: они сидят и ждут, чтобы что-нибудь произошло. Они хотят событий, и рейтинг — тому доказательство. Думаешь, Уинчелл был виноват? Да нет же, черт, но помнят его, а не этих снобов из загородных клубов.
— Айра, я только спрашиваю, почему нам всегда нужно бить так больно? Это же не война, а всего лишь телепередача. Неужели нельзя для разнообразия показать несколько историй об интересных людях?
— Хочешь проповедовать? Иди в церковь. Это тебе не «Уолтоны», [23] это новости.
— Полагаю, это ответ «нет», никаких учительских историй.
— Только если учитель заодно еще и растлитель малолетних. — Уоллес подал знак Нейту продолжать. — Вот тогда это история.
Не было, конечно, смысла спорить с Айрой. Он прав. И рейтинги доказывали его правоту. Он первым ввел моду на интервью-западни и стал совершенствовать возбуждающий болезненный укус. Поначалу над ним смеялись, затем стали ненавидеть, но теперь — нет. Мир так называемых теленовостей менялся, и менялся быстро. И сейчас все стремятся к такого рода изменениям.
23
Телесериал о жизни бедной вирджинской семьи в годы Великой депрессии.
Как любил говорить Айра, «эй, да это бы и так случилось, просто я первый до этого додумался».
Нью-Йорк
1974
Дена проснулась в ужасе перед предстоящим походом к врачу, но идти все равно придется. Он отказывался и дальше прописывать лекарства без осмотра. Повезло же ей попасть к настоящему деспоту. После осмотра она сидела у него в кабинете, умирая от желания курить, пока доктор Холлинг проглядывал свои прошлые записи и изучал результаты гастроскопии, которую он заставил ее снова сделать. Вид у него был недовольный.
— Дена, ваша язва не затягивается, хотя должна была. Честно говоря, стало даже хуже. — Он посмотрел на нее: — Вы не курите?
— Нет.
— Ни кофе, ни алкоголя?
— Нет.
— И диету соблюдаете?
— Да, полностью.
На прошлой неделе она действительно съела тарелку овсянки.
— Ну, тогда не понимаю. — Он вздохнул. — Единственная причина, которая приходит мне в голову, это обычный стресс. Так что мне остается только прописать вам постельный режим.