Добро пожаловать в прайд, Тео!

Волкова Дарья

– Давайте, я ей позвоню?
– неожиданно для себя выпалила Лола.
– Вашей невесте? И все ей расскажу.

– Я же сказал - не надо! – с нажимом повторил Дягилев. А потом вздохнул и добавил как-то тихо и обреченно. – Не надо и бессмысленно.

***

Да и вообще, если вдуматься - к лучшему все. В этом себя Фёдор усердно убеждал. Потерь – ноль. Всякие мелочи вроде помолвочного кольца – не в счет. Зато он вернул себе свободу. Фёдор ведь действительно изначально не собирался жениться - не в ближайшее время, по крайней мере. И, кроме того – он же прекрасно знал, чем заканчиваются браки между двумя артистами. Один обязательно принесет в жертву свою карьеру ради другого.

Есть, конечно, примеры-исключения, но они лишь подтверждают общее правило. И лично Фёдор очень сильно сомневался, что Джессика стала бы приносить свою карьеру в жертву - характер у нее совершенно не жертвенный. И как Фёдор дал себе запудрить голову? Это все Сол, он кого угодно и на что угодно может уговорить! А так… все, кажется, обернулось для Фёдора наилучшим образом. Если не считать того, что он в данной ситуации чувствовал себя немножко дураком. Которым поиграли, как игрушкой, все – Сол, Джессика и эта невозможная Лола Ингер. К последним двум у него были самые сильные претензии. К Джессике – за то, что так и не соизволила поговорить с ним. Все его попытки исправить ситуацию при помощи виновницы их разлада восприняла как-то извращенно. И бросила Фёдора по мессенджеру, прислав несколько высокопарных и совершенно бессмысленных голосовых сообщений, в которых ее сопрано звучало неожиданно визгливо. Ну не прелесть ли, а? А Лола Ингер вообще решила, что может купить его.

Девочки, а вы не обнаглели?

***

– Поверьте, мне очень жаль… - она и в самом деле выглядела виноватой. И смотрела глазами, полными раскаяния. У нее это мило выходит. И глаза у нее красивые. – Слушайте, ну нельзя же так! – она встала и стала ходить по кабинету. У нее не только глаза красивые. В отличие от ее моделей, у фигуры госпожи дизайнера наличествовали все приятные мужскому взгляду изгибы. Фёдор понял вдруг, что злость куда-то делась, и, забыв про кофе, наблюдал за меряющей шагами кабинет его владелицей. – Надо что-то сделать! Это неправильно. Что я могу сделать, Фёдор? – она остановилась перед ним – растерянная и ужасно вдруг милая в темно-серых свободных брюках и простой чёрной футболке. Лола Ингер явно не исповедовала в собственной одежде тот трэш, который втюхивала своим покупателям. И правильно делает, между прочим, такие внешние данные сами по себе не требуют большого украшения. – Фёдор! – поторопила она его. – Вы со мной не разговариваете? Что я могу для вас сделать? – повторила настойчиво.

– А сделайте мне еще кофе, пожалуйста, - он в один глоток опустошил чашку.

Она моргнула от неожиданности. Заправила прядь темных волос за ухо.

– Да, конечно.

Во второй раз принесли уже две чашки. Фёдор пил кофе и с внезапно проснувшимся интересом изучал интерьер кабинета.

– Мне ужасно жаль, что так получилось, - Лола задумчиво перемешивала свой кофе, но не торопилась его пить. А потом вздохнула – и замолчала.

Фёдор вдруг понял, что ее чувства вины и извинений ему уже вполне достаточно. И совершенно искренне, хоть и неожиданно для себя, произнес:

– Не корите себя. Можете ощутить себя орудием судьбы, - она вскинула на него огромные виноватые глаза, а он усмехнулся. – Правда. Помните, вы же говорили, что у нас проблемы с доверием в отношениях?

– Мало ли что я говорила! Это же ваши отношения.

– Если отношения треснули из-за такого пустяка, значит, недорого они стоили, - пожал плечами Фёдор.
– И, кстати. О деньгах.

– Я перевела деньги.

– Но мы договаривались без них!

– Я не думала, что вы это всерьез… - произнесла она растерянно.

– А я всерьез!

Они снова принялись сверлить друг друга взглядами. Из

ее глаз исчезло виноватое выражение, он забыл, как любовался ею несколько минут назад.

– Хорошо, - первой сдалась она. – Перечислите деньги в благотворительный фонд.

– Какой?

– В фонд помощи брошенным невестами басам.

После паузы Федор расхохотался. Улыбнулась, в конце концов, и Лола. У него шикарный смех, под стать голосу – низкий и рокочущий. И заразительный.

– Скажите, кто это? – задал Фёдор занимающий его уже какое-то время вопрос. Лола повернула голову, проследив направление его взгляда. – Это… Лайза Миннелли, да?

– Нет, - безмятежно ответила она.
– Это мой отец.

Она явно наслаждалась его изумлением. А Фёдор принялся внимательнее разглядывать черно-белый портрет на стене. В роскошной диве в диадеме и боа было совершенно невозможно заподозрить мужчину.

– Вы не шутите?

– А вы шокированы?

– Не слишком, - после паузы серьезно ответил Фёдор.
– Для оперы это не такое уж удивительное дело. Есть брючные и юбочные роли.

– Что это такое? – округлила глаза Лола. Она никак не ожидала, что будет говорить с ним о своем отце и об опере. И никак не предполагала, что этот разговор будет для них обоих интересен.

– Брючные роли – это мужские роли, чьи партии написаны для высоких голосов, и, соответственно, их исполняют женщины в мужских костюмах. Юбочные – обратная ситуация. Правда, ради справедливости стоит сказать, что юбочные партии – вещь довольно редкая.

– Правда? – она выглядела заинтригованной и заинтересованной.
– Женщины играют мужчин? В опере?

– Правда, - кивнул Фёдор. – Например, паж Керубино в «Свадьбе Фигаро». Или Октавиан в «Кавалере Розы», - Лола страдальчески наморщилась, а Фёдор рассмеялся. Как же он забыл. Гвидо рассказывал, что его босс совершенно равнодушна к опере. – «Снегурочку» помните?

– Помню, - осторожно ответила Лола. – В общих чертах.

– Леля поет женщина.

– Как?! – ахнула Лола. – Это же… там же у них любовь… со Снегурочкой… кажется.

– И тем не менее, - с довольным видом кивнул Фёдор. Ему льстил ее неподдельный интерес. А говорят – не любит, не любит. – Это партия для меццо-сопрано. Это женский голос.

– Удивительно, - покачала головой Лола. – Просто удивительно. А есть ли… юбочные… правильно?.. юбочные партии для баса?

– Есть, - Фёдор с удовольствием пустился в объяснения. – Юбочные роли - как правило, комические.

– Например?

– Например, у Прокофьева в «Любовь к трем апельсинам» - кухарка.

Лола звонко рассмеялась.

– Кухарка! Какая прелесть. А я ведь предлагала вам платье! Вот в каком образе надо было выходить на подиум! А не этот ваш страшный Аттила! Я себе представляю вас в переднике.

Теперь уже Фёдор заразился ее весельем и улыбался.

– Ну значит в следующий раз буду кухаркой.

Веселье тут же и стихло. Они оба понимали, что следующего раза не будет. Его выступление на показе «Лолику» останется одноразовой акцией – только тогда оно имеет смысл.

– Ваш отец выступал на сцене? – чтобы сгладить неловкость, Фёдор вернулся к началу разговора.

– В молодости, - девушка серьезно смотрела на него. – Теперь он продюсер.

Фёдор лишь хмыкнул. Судя по всему, отец Лолы Ингер - незаурядная личность.

– Это от него у вас такая роскошная фамилия?

Лола несколько секунд пристально смотрела на него, словно оценивая – была ли ирония в его вопросе. Пожала плечами.

– От обоих родителей. Ингер – девичья фамилия моей матери. Отец настоял, чтобы, став взрослой, я взяла двойную фамилию.