Добро пожаловать в прайд, Тео!
Шрифт:
Она рассеянно кивнула. И, почти не думая, задала следующий вопрос.
– А твой отец сейчас где?
– Он умер спустя месяц после того, как ее не стало.
– Он же не… не… не…сам?! – Лола выпалила это, даже не сознавая, что именно сказала. И лишь потом зажала себе рот рукой. Господи, что она говорит?! Вот теперь нарвалась. Точно нарвалась на отповедь. Если б кто-то так лез в ее жизнь… Сейчас Фёдор начнет орать, и прав будет.
Но он не стал орать. И тихо и бесцветно ответил.
– Нет, конечно. Просто остановилось сердце во сне. Уснул и не проснулся.
Вот теперь сказать было точно нечего. Слова кончились все. Она судорожно искала, что можно произнести, но все казалось таким… тщетным. Ненастоящим. Ненужным. Самым нужным и правильным сейчас, наверное, было бы касание. Но Лола не решилась. Так легко положила голову ему на плечо там, на ледовой арене. А сейчас… сейчас что-то изменилось между ними.
– Скажи, а твоя невеста… она не передумала?
Если бы она могла сказать что-то более нелепое… более неподходящее… Но нет. Более нелепого и неподходящего вопроса после его практически исповеди было придумать невозможно. Вот и Фёдор уставился на нее с изумлением. Но, впрочем, и только. Ни раздражения, ни негодования в его взгляде не было.
– Нет, если ты о том, чтобы вернуться ко мне, - спокойно ответил он и принялся с аппетитом доедать остатки чизкейка. – Более того, у нее уже новый роман.
– О, господи, как? С кем?!
– С мужчиной, представь себе, - хмыкнул Фёдор.
– Его зовут Массимо Кьезе. Вообще, знаешь, не сочти это за сексизм, но я подозревал, что Джесс не слишком умна. И она только подтвердила мои подозрения.
Лола вдруг осознала, что ее идиотский вопрос был, на самом деле, очень правильным. Они без неловкости вышли из разговора на трудную и болезненную тему. А, кроме того, Лола теперь знает, что со стороны его бывшей невесты опасаться нечего. Так. А вот это неправильные мысли! И, чтобы избавиться от них, она задала следующий вопрос.
– Почему?
– Потому что он тенор.
Тут Лола не выдержала и рассмеялась. Он не улыбнулся в ответ, но, по крайней мере, и мрачным не выглядел. Хотя разговор крутился в последние минут пятнадцать вокруг не самых радужных событий в его жизни.
– Извини, - Лола вынуждена была воспользоваться салфеткой, чтобы промокнуть уголки глаз. – Это у вас цеховое предубеждение – басы против теноров?
– Да будет тебе известно, - Фёдор положил ложечку на опустевшую тарелку, - что когда тенор берет высокие ноты, у него от гипоксии в мозгу умирает какое-то количество нервных клеток. Какое – точно не известно. Мне кажется, что у некоторых теноров со временем в голове остается некий прожиточный минимум нервных клеток – зато все как на подбор здоровые, прошедшие естественный отбор. Именно поэтому все тенора – очень жизнерадостные и не очень умные люди. И именно поэтому я – бас.
Теперь ее черед смотреть на него с изумлением. Это шутка? Он это только что придумал?
– Признайся, ты просто ревнуешь к тому, что у теноров гораздо большая популярность! – блеснула Лола познаниями, полученными несколько месяцев назад за столиком буфета в «Ла Скала». – Басам такое и не светит!
И
– Это же утверждение - относительно высоких нот - справедливо не только для теноров, но и для трубачей, - тем не менее продолжил менторским тоном уничижать соперников Дягилев. – Трубачи еще большие дураки, чем тенора. Так что Джесс еще не самый плохой выбор сделала.
Все, Лола прекратила сдерживаться и залилась звонким смехом. Неисправим! Неисправимый, самовлюбленный и очень талантливый. Невероятный. Невероятно-неисправимый между тем сделал знак официанту и попросил счет. А затем продолжил свою возмутительную лекцию.
– Но что еще сущая правда про теноров – так это то, что они любимцы мечтательных натур. И поэтому у них самые безумные поклонницы.
– Вот это – точно зависть! – не постеснялась нацелить на собеседника указательный палец Лола.
Он не стал опровергать. Дягилев вошел во вкус и теперь с видимым удовольствием читал Лоле лекцию про теноров.
– История еще помнит противостояние между лемешистками и козловитянками. Принципиальное и непримиримое!
– Фёдор для убедительности тоже поднял указательный палец, а затем полез за портмоне - им принесли счет.
– Это же… - Лола морщила лоб, пока Фёдор расставался со своими кровными. – Это же…
– Это поклонницы двух великих теноров прошлого века – Сергея Лемешева и Ивана Козловского. Впрочем, - он встал и подал Лоле руку, - последних злые языки называли козлихами.
– Басам не светит даже таких! Никаких тебе… дягилевок!
– Увы, это так, - со вздохом согласился Фёдор. – В моем послужном списке только одна горячая поклонница. Она даже подстроила ДТП, чтобы познакомиться со мной.
Лола даже обернулась. Так и есть. Благодушная снисходительная улыбка и прищуренные глаза.
– Размечтался!
***
По обоюдной договоренности они решили пройти квартал, прежде чем ловить такси – надо было дать улечься сытному ужину.
– А как обстоит дело с поклонниками у модных дизайнеров?
– Фёдор примеривал свой обычно широкий шаг к ее, более мелкому. Он чувствовал, что сказал сегодня слишком много, не жалел, но решил, что пора побыть в роли слушателя.
– Никак, - пожала плечами госпожа дизайнер.
– Что - совсем никак? – удивился Фёдор. – Никто не желает пасть ниц в благодарность за красивое платье?
Она бросила на него косой короткий взгляд.
– Ниц - нет. А вот устроить пикет у офиса – это запросто. Со всякими «милыми» плакатами и прочей атрибутикой.
– Зачем пикет?! – Фёдор сбился с шага.
– У меня нет поклонников. У меня есть… как это принято говорить – хейтеры. Те, кому не нравится то, что я делаю.
Фёдор некоторое время шел молча, обдумывая услышанное. Одно дело – ругать стиль, который исповедует «Лолику», в частном разговоре со своим импресарио. И совсем другое – видеть под окном собственного офиса людей, которые решительно настроены против тебя и твоего дела.