Добродетельная куртизанка

Корник Никола

— Милорд! — воззвала к нему миссис Эйплтон. — Мисс Келлавей действительно плохо себя чувствует. Может, лучше вам…

— Пустяки! — оборвал ее Сигрейв. — Немного позже мисс Келлавей поедет кататься — я свежий воздух пойдет ей на пользу. Но пока мне необходимо кое-что обсудить с ней.

— Я вас не понимаю, милорд, — пискнула! Люссиль из-под одеяла. — Мне казалось, что нам с вами больше не о чем говорить. Прошу вас немедленно уйти!

— Обычные женские уловки, — отмахнулся от нее Сигрейв, поднялся и подошел к окну. — Домик очаровательный, — задумчиво произнес он, оглядывая из окна окрестности. — Нам тут будет очень хорошо. Возможно, кровать узковата, но это поправимо, — а при виде возмущенного, покрасневшего лица Люссиль, высунувшегося из-под одеяла, он недоуменно пожал плечами.

— Я требую, чтобы вы ушли! Немедленно! — закричала она, но тут же добавила жалобным тоном: — Я так плохо себя чувствую. Нет! — Она снова перешла на крик. — Нет! Не уходите, мадам! Не оставляйте меня с ним наедине!

— Мне пришла в голову блестящая идея, — заявил Сигрейв. — А не пригласить ли вам в гости вашу сестру? Вам будет веселее, а она сменит обстановку. Как вы к этому относитесь, Сюзанна?

Люссиль не понимала, что произошло с графом: таким развязным она его еще не видела. Он предлагает, чтобы она пригласила себя самое в гости! Люссиль невольно издала легкий стон. Сигрейв успокоительным жестом взял ее ладонь.

— Тогда не надо. И в самом деле — нам придется проводить много времени вместе с ней, это может оказаться некстати. Тем более что она наверняка из тех занудных и унылых старых дел, у которых в голове одни книги.

Он поднялся, лениво потянулся всем телом, и при виде его напрягшихся мускулов Люссиль снова покраснела.

— Ухожу, чтобы не мешать вам выздоравливать. Но не томите меня чрезмерным ожиданием, Сюзанна. Мне не терпится, как можно скорее познать ваши прелести. — Наклонившись, он поцеловал возмущенно отворачивающуюся Люссиль в губы. — А ночную рубашку смените на более открытую.

— Он все знает! — твердила мечущаяся по спальне Люссиль, бледная как полотно, начисто забыв о своей головной боли.

— Да, — согласилась миссис Эйплтон, — он вел себя необычно. Вы уверены, мисс Келлавей, что вчера в разговоре с ним не проговорились ненароком?

— По-моему, нет, он каким-то образом сам докопался до истины, а теперь в отместку старается меня унизить. Иначе он никогда не стал бы так себя вести! О Боже, и зачем только я впуталась в это дело! Мне надо немедленно уехать.

Она вытащила из-под кровати наполовину сложенный чемодан и открыла его.

— Простите, мисс Келлавей, — раздался рассудительный голос миссис Эйплтон, — но к чему такая спешка? Если Сигрейв захочет, он сумеет вас перехватить, да и Джон снял колесо с экипажа, предполагая, что вы уедете завтра. Мой вам совет — не торопитесь, подумайте, не хотите ли вы сами открыть ему всю правду, и уж если у вас такого желания не появится, ну тогда поедете завтра.

Люссиль после минутного раздумья кивнула головой.

— Пусть будет завтра. Но уж завтра ничто меня не остановит!

Разразившаяся позже летняя гроза вынудила Люссиль остаться дома. Она решила скоротать время чтением, но голова ее была так забита тревожными мыслями об утреннем визите графа, что до нее не доходил смысл читаемого. В это время принесли еще один букет — на сей раз от Чарлза Фарранта — с запиской: он надеялся завтра увидеть ее. Люссиль была бы рада еще раз его поблагодарить, но это невозможно — она выедет в Оукхэм ни свет ни заря. Фаррант — милейший господин, размышляла Люссиль, лишенный, правда, блеска и очарования Сигрейва, но зато нет у него и графской самоуверенности. Жаль только, что он ее совершенно не интересует. Люссиль огорченно вздохнула.

Около четырех часов дня прогремел последний удар грома. Люссиль пила послеполуденный чай, когда во входную дверь настойчиво постучали. Услышав взволнованные возгласы миссис Эйплтон, Люссиль поспешила из гостиной в переднюю.

Ее глазам предстало необычайное зрелище. Молодой человек, поразительно напоминавший Сигрейва, но более стройный и с открытым мальчишеским лицом, держал на руках девушку, по всей видимости потерявшую сознание. Голова ее была прижата к его плечу, с мокрых волос и платья стекала вода. Она не шевелилась. Вглядевшись в ее бледное лицо, Люссиль изумленно ахнула: она узнала Генриетту Маркхэм, дочь ее приемных родителей.

— Гетти! — воскликнула она в ужасе. Что случилось?

— Этот джентльмен, — пояснила миссис Эйплтон, — Питер Сигрейв, нашел молодую леди на дороге из Вудбриджа. Она, по всей видимости, попала в грозу. Прикажете приготовить ей спальню, мадам? Мне кажется, что она сильно простыла.

— Лучше положим ее в моей комнате. — Она обратилась к Питеру Сигрейву: — Вам не трудно будет донести ее туда? Я покажу дорогу.

Питер бережно уложил свою ношу на кровать и с тревогой вглядывался в ее лицо, что не ускользнуло от внимания Люссиль.

— Гетти! Очнись, дорогая! Ты в безопасности! — приговаривала она. — Вы не знаете, она не поранилась?

— Нет, мадам! Она промокла и устала, давно, по-моему, не ела, но травм я не заметил.

Звук его голоса привел Гетти в себя. Ее ресницы затрепетали, глаза открылись.

— Люссиль! Ну, слава Богу! — Шепот девушки прерывался всхлипываниями. — Я боялась, что заблудилась и не найду тебя. — Ее взгляд упал на Питера, и щеки немного порозовели. Она попыталась сесть, но Люссиль удержала ее ладонью на подушках.

— Тебе лучше полежать, дорогая. Миссис Эйплтон будет за тобой ухаживать. Ты в состоянии что-нибудь проглотить? — Видя, что Гетти не отрывает взгляда от Питера, Люссиль добавила: — Я скажу мистеру Сигрейву все, что надо. Может быть, сэр, вы…

Питер Сигрейв понял намек.

— Я подожду внизу, мадам.

Полчаса спустя умытую и накормленную Гетти уложили в ночной рубашке Люссиль в постель. Люссиль спустилась в гостиную, где младший Сигрейв, засунув руки в карманы, стоял у окна, сосредоточенно глядя перед собой. Заслышав шаги Люссиль, он быстро обернулся.