Добрые друзья
Шрифт:
Потом раздался предрекавший беду голос Артура:
— Ээ ии аа оо оо оу, оо и и ээ, оо.
— Ей-богу, Артур! — горько воскликнул мистер Дикенсон. — Ты прав.
— Если Артур издаст еще хоть один звук, — прошипела Сюзи, — я закричу, честное слово! Это невыносимо.
Дверь широко отворилась, и в них ударил яркий луч карманного фонарика.
— Я ничего не понимаю, — сказал очень сердитый голос из-за фонарика, — и не желаю понимать. У меня нет на вас времени. Миссис Ходни очень плохо, хуже не придумаешь. Едва ли она выкарабкается, но мы делаем все, что в наших силах. Будьте любезны, уезжайте — и как можно тише! Спокойной ночи. — Фонарик исчез; дверь быстро закрыли и заперли на несколько засовов.
— Вамспокойной ночи! — тихо воскликнул Джимми. — Счастья и долгих лет жизни! Отбой, мальчики и девочки. Концерт отменяется.
—
— Хочете сказать… — начал мистер Дикенсон, но Джимми сразу его перебил:
— Хочим сказать, что мы возвращаемся в Миддлфорд, и как можно скорей! Чем раньше вы заведете автобус, тем лучше.
— Пиво и мясо! — воскликнул мистер Дикенсон в экстазе беспощадной иронии. — Большой уютный камин! Хоссподи! Вас облапошили, а чрез вас и меня заодно.
— Ии оу оо оо ее оо оо, — гневно пробубнил Артур.
Больше всего его слова обидели мистера Джернингема.
— Э ну зэткнись! — рявкнул он.
— Хо, хо! С чего б ему затыкаться? — зловеще проговорил мистер Дикенсон. — Если два козла…
— Водитель, будьте любезны, заводите двигатель, — с поразительным достоинством сказало жалкое и промокшее насквозь существо. — И впредь не позволяйте себе при дамах произносить слово «козел» в этом значении. — Высказав водителю свое порицание, миссис Джо забралась в автобус, сняла промокшее манто, дважды чихнула и разрыдалась.
— При дамах! — фыркнул мистер Дикенсон. — Хос-поди!
Тут его постучали по плечу и отвели в сторонку.
— Войдите в мое положение, пожалуйста, — очень тихо и любезно проговорил Джо. — Я малый тихий и смирный, честное слово. Но мне жаль ту больную старушку, и я очень расстроен из-за отмены концерта. Кроме того, я страшно проголодался и вымок. С вами только что разговаривала моя жена. Так вот, если я услышу от вас еще одно слово — хотя бы одно, я с огромным удовольствием дам волю чувствам и отвинчу вашу глупую безобразную башку. — Говоря все это, Джо подходил все ближе и ближе, даже в темноте наводя ужас на своего собеседника. — Всего одно слово, и делу конец, — в высшей степени убедительно добавил Джо.
— Готовься, Артур, щас будем заводить, — выдавил мистер Дикенсон и ощупью принялся искать свое место.
Обратный путь был кошмарен. Он длился целую вечность, и автобус трижды останавливался: два раза из-за двигателя, а один раз мистер Дикенсон ошибся поворотом. Дождь не прекращался ни на минуту, и матерчатая крыша служила единственной цели: равномерно распределяла льющуюся сверху воду. Если по дороге к усадьбе пассажирам было просто тесно, то теперь они друг другу мешали. Каждый промок, продрог, оголодал и рычал на всех остальных, а все остальные, тоже промокшие, продрогшие и оголодавшие, рычали в ответ. Мистеру Мортону Митчему, который попытался вспомнить похожий случай из своей практики, тут же велели замолчать. Мистер Джернингем пожаловался, что насквозь вымок, и немедля узнал, что пара капель воды пойдет ему только на пользу. Элси заявила, что на сей раз точно покончила с треклятой сценой. Миссис Джо, рыдая, подчеркнула, что всегда стойко переносила превратности судьбы, но теперь жизнь ей не мила, ведь, рассчитывая на неожиданный приработок, она заказала для маленького Джорджа новый костюм, с ботиночками и всем прочим. Сюзи сказала Иниго, как ей жалко бедную миссис Ходни, которая недавно была так весела, а теперь умирает в мрачном пустом доме. Однако стоило Иниго ласково положить руку на ее ладонь, Сюзи с отвращением скинула ее, заявила, что та похожа на рыбину — такая же мокрая и холодная, — и попросила больше не глупить. Джимми Нанн время от времени постанывал, но за всю дорогу произнес только два слова. «Добрые друзья!» — зловеще воскликнул он и захихикал, после чего все разом умолкли и молчали еще очень долго.
Когда они наконец вернулись, Миддлфорд укладывался спать. В отчаянии и гневе они подсчитали свои шансы раздобыть еду, питье и горячую ванну в этот поздний воскресный час. Все квартирные хозяйки непременно взбесятся, если потревожить их перед отходом ко сну. Дрожа и подбирая полы одежды, больше похожей на мокрое месиво, они выбрались на улицу. Джимми жалобно сообщил, что вынужден собрать по пять шиллингов за проезд, и это стало для труппы последней каплей. Пока они рылись в карманах, наскребая деньги, Иниго ненадолго исчез, а потом появился вновь и сказал: «Не беспокойтесь, я заплатил. Рассчитаемся в другой раз. Пойдемте».
Наутро, когда они пришли на вокзал, чтобы сесть в проходящий одиннадцатичасовой поезд до Тьюсборо, виду всех был самый что ни на есть жалкий. Они глазели
Поезд подъехал к Тьюсборо, когда настала пора пить чай, и за окнами уже было темно. На перроне их встретили мисс Трант и мистер Окройд.
— На помощь! — воскликнул Иниго, схватив последнего за руку. — Вчера мы пережили сущий ад. — Вкратце описав их полное фиаско, он заключил: — Вам крупно повезло, что вы уехали. А теперь говорите, как вам Тьюсборо? Как идут дела?
Мистер Окройд отвел его в сторонку.
— Вы сами знаете, я тут только один день, — осторожно проговорил он, — но скажу как на духу.
— Ну же, как вам город? — нетерпеливо переспросил Иниго.
— Слушайте! — Мистер Окройд нагнулся к нему и прикрыл губы ладонью. — Хуже не бывает, черт возьми.
Вынеся свой вердикт, мистер Окройд торжественно посмотрел на Иниго, покачал головой и заковылял на поиски багажа с видом человека, готового исполнять свой долг любой ценой.
Города, в которых есть свои соборы, рынки, забытые морем гавани или вышедшие из моды курорты, — все они могут хиреть и приходить в упадок красиво. Часто, когда жизнь покидает эти места, их очарование только усиливается. Промышленные города, как паровые двигатели, можно терпеть лишь пока они вовсю дымят и работают. Тьюсборо напоминал двигатель с лопнувшим паровым котлом, валяющимся на обочине. Машина для зарабатывания денег внезапно сломалась: вращалось только одно-два колеса, да время от времени постанывала лебедка — то была фабрика, в которой и взглянуть-то не на что, кроме разбитых стекол, мусорных куч, заплесневелых бухгалтерских книг и бормочущего смотрителя. Не фабрика, а древний пустой сейф с паутиной в углу и двумя-тремя забытыми кем-то пенсами. Торговля в Тьюсборо почти исчезла, и всем было ясно, что она никогда не вернется, а найдет себе местечко поприятней. Доходы местных жителей стремительно сходили на нет, торговцы жили, без конца беря друг у друга взаймы и не возвращая долги, а рабочие ждали работы: главным их занятием было стояние у дверей учреждений, называемых — не без иронии — биржами труда. Тьюсборо всегда считался одним из самых безобразных городков центральных графств, а теперь стал вдобавок самым унылым — и наводящим уныние. Город давно прекратил богатеть, а его жители опускались все ниже и ниже. Дни, когда тьюсборский уголь, кружевные занавески и луженые гвоздики пользовались большим спросом по всей стране, когда многие местные жители, до сих пор предпочитающие пить чай из оловянных пивных кружек, жали руку самому Гладстону, — эти дни давно прошли, оставив за собой несколько присутственных зданий, построенных в дурном готическом вкусе, две заросшие почернелые статуи, два-три шлаковых отвала, закрытые фабрики и железнодорожные ветки, гниющий канал, обширные трущобы, щедрый запас грязи, рахита, кривых ног и плохих зубов. Ах да, и Королевский театр.
Когда мистер Окройд вынес свой беспощадный вердикт городу, они с мисс Трант не пробыли в нем и дня, однако их прекраснодушные мечты уже давно поблекли и испарились. Тьюсборо не мог нравиться, хотя они пытались изо всех сил и преуспели, пожалуй, только в скрытии своих истинных чувств друг от друга. Мисс Трант никогда не думала, что город может быть настолько омерзительным и угнетающим: ей хотелось убежать прочь и никогда больше не вспоминать Тьюсборо. Она сидела в грязном гостиничном буфете перед тарелкой затвердевшего бараньего жира и боролась со слезами. Было очевидно, что ее артисты не развеселят Тьюсборо — и никакие другие артисты тоже. Услышав, что она арендовала Королевский театр, служащий гостиницы вперил в нее удивленный взгляд, а потом недобро хохотнул.