Добрый ангел
Шрифт:
— Возможно, в отместку он разграбит церкви. — Это предположение высказал Габриэль. Джоанна с ним согласилась.
— Его душа уже погибла, отец мой.
— Вы не можете знать этого наверняка, дитя. Джоанна опустила глаза.
— Конечно, не могу.
Отец Мак-Кечни изменил тему разговора.
— Принц Артур мертв, — произнес он. — Кое-кто полагает, что он умер на Пасху четыре года назад. — Священник сделал паузу. — Ходят слухи, что принц был убит.
Теперь Габриэль наблюдал за Джоанной. Он заметил, что при последних словах она страшно побледнела.
— Возможно, он и впрямь был убит, — предположил Колум.
— Да, но напрашивается вопрос, какой барон…
— Убил его, — докончил Колум.
— Точно так.
— И что же говорят по этому поводу? — спросил Габриэль.
— Большинство баронов считает, что король Джон сам убил Артура. Он-то, конечно, заявляет, что ему неизвестно, как это случилось с его племянником.
— У одного короля было достаточно оснований для убийства, — сказал Колум.
— Возможно, — согласился отец Мак-Кечни. — Выпьем за дневные труды!
Это провозгласил Кит. Все маклоринские солдаты стояли, держа в руках свои кубки. За ними поднялись макбейнцы. Все они вышли из-за столов и, сдвинув кубки, выпили оставшийся в них темный эль. При этом много его выплеснулось на пол.
Джоанна встала из-за стола. Она поднялась наверх, чтобы взять свою корзину с наполовину законченным гобеленом, нитки, иголки, а затем вернулась в залу. Сев у очага, она принялась за работу, и едва успела сделать один стежок, как ее попросили переменить место.
— Вы сидите на макбейновском стуле, миледи, — сообщил Кит. Он стоял прямо перед Джоанной, сложив руки за спиной. Трое других маклоринских солдат стояли позади своего командира. Они загораживали от нее залу, и, судя по их виду, каждый был ужасно взволнован тем, что она села не на то место. Джоанна вздохнула:
— А это так важно, где я сижу? Правда, Кит?
— Да, миледи. Сегодня день маклоринских цветов. Следовательно, вы должны сидеть на маклоринском стуле.
Трое солдат, стоящих по обеим сторонам от своего командира, согласно кивнули с нахмуренными физиономиями.
Она сама не знала, посмеяться ей над ними или прикрикнуть на них. Группа замерла в ожидании ее реакции.
— Дайте ей сидеть там, где ей хочется! — крикнул какой-то макбейнец.
Джоанне вся это ситуация казалась нелепой. Она пыталась высмотреть в зале своего мужа в надежде на какую-нибудь подсказку. Габриэль наблюдал за ней, но не проявлял к происходящему никакого видимого интереса, и она поняла, что он предоставляет ей самой разбираться в происходящем.
Она решила не расстраивать маклоринцев, ведь и в самом деле был вторник, их день…
— Благодарю вас за напоминание, Кит, и за то, что вы так терпеливы со мной.
Она старалась, чтобы это прозвучало искренне, но в ее голосе слышался смех. Мужчины сделали шаг назад, когда она встала. Один даже наклонился, чтобы подать ей мешочек с нитками.
Джоанна пересела на маклоринский стул, который стоял по другую сторону очага. Она расправила складку на юбке и вернулась к своему гобелену. Низко склонившись над вышиванием, она делала вид, что целиком поглощена работой. Маклоринцы все еще наблюдали за ней, и наконец раздалось их грубоватое ворчание, которое должно было означать одобрение. Тут она вынуждена была закусить нижнюю губу, чтобы не расхохотаться.
Отец Мак-Кечни провел радом с Габриэлем всю оставшуюся часть вечера Он сообщал лаэрду обо всех последних происшествиях в других кланах. Джоанна слушала его с изумлением Получалось, что все кланы Нагорья постоянно выясняют отношения, и дело часто доходит до драки. Но больше всего ее изумили причины этой то и дело вспыхивавшей вражды. Казалось, достаточно чихнуть, чтобы это стало основанием для настоящего сражения.
— Нагорцы любят драться, не так ли, отец мой? — Джоанна не отрывала глаз от гобелена, когда задала свой вопрос.
Отец Мак-Кечни подождал, пока маклоринские солдаты выйдут из залы. Джоанна обрадовалась, что мужчины уходят. Они были такими шумными и неугомонными, в их присутствии трудно было что-нибудь обсуждать, приходилось не говорить, а выкрикивать каждое слово.
Маклоринцы удалились, и сразу же воцарилась благословенная тишина. Никто из них, покидая зал, не потрудился поклониться своей госпоже. Она старалась не обижаться на это. Хорошо, что они воздали этот долг уважения своему лаэрду.
Она повторила священнику вопрос.
— Да, они любят драться, — согласился отец Мак-Кечни.
— А почему любят?
— Это считается почетным для мужчины, — пояснил священник.
Джоанна сделала неверный стежок и остановилась, чтобы исправить свой промах. Не отводя глаз от работы, она спросила мужа, согласен ли он со священником.
— Конечно. Драться — это почетно, — подтвердил Габриэль.
Она сочла это безумием.
— Никак не могу понять, милорд, почему, по вашему мнению, сшибаться лбами — почетное дело?
Габриэль улыбнулся. Выбранные Джоанной слова и ее раздраженный тон позабавили его.
— Битва позволяет нагорцам проявить наиболее ценимые ими качества, дитя мое, — втолковывал ей священник. — Например, смелость, преданность своему вождю, выдержку.
— Ни один воин не желает умереть в своей постели, — сообщил Габриэль.
— Они считают это грехом, — подтвердил отец Мак-Кечни.
Она выронила иголку и посмотрела на них, уверенная, что они подшучивают над ней. Однако оба говорили искренне. Все же подозрение не оставляло ее.