Добрый дедушка Мороз
Шрифт:
— Теперь, когда ты забрал меня с собой. Ты высосешь мою душу, и я умру, — бесхитростно пояснила она, а Гейрт только досадливо покачал головой.
— Нужна ты мне сто лет. Есть у меня дела и поважнее.
— А зачем же ты меня украл? — недоверие зазвенело в голосе. Рыжие брови тонкими дугами приподнялись в удивлении. Дрожащие губы и перепуганный, полный ужаса взгляд Кинни сосредоточился на мужчине. На его серых глазах, кривой ухмылке, на хмуром лице. Ей было так страшно, что даже не удивило, что этот необычный дух говорит с ней, и она его понимает. Волшебство, наверное…
— Хочешь вернуться обратно в деревню? Так я тебя и не держу. Ступай, — пожал плечами Гейрт.
Девица несколько секунд сверлила его голубыми глазами,
Гейрт смотрел на нее и понимал, что влип окончательно. «Вот ведь наказание — возись теперь с ней! Прав был босс, надо было бросать это еще тогда, когда в душе его проснулась жалость к этим недалеким существам. Не надо было их жалеть, они все равно не могут ничего сделать путного, кроме как выработать много онгхуса в момент своей смерти. Или радости, но тогда немного совсем. Вся эта возня из-за слабости. Слабым быть плохо…»
— Далеко ушла? — спросил он Кинни, возникая прямо у нее на пути, подобно высокой преграде.
— Отпусти меня, пожалуйста… — пролепетала девица, почти заикаясь то ли от страха, то ли от холода, и попятилась.
— Повторяю, я тебя не держу. Иди, но тебе все равно не выжить в мороз в лесу, даже если я, как идиот, оставлю тебе плащ. Мне просто интересно, как далеко может зайти человеческая глупость!
— Что тебе от меня надо? Ты же зачем-то преследуешь меня? — почти в панике поинтересовалась Кинни, стараясь посильнее закутаться в теплую ткань плаща, и, переминаясь по сугробу босыми ступнями, пыталась их хоть как-то согреть.
— Я предлагаю тебе прогуляться вместе со мной. Там я кое-что с тобой сделаю, и ты пойдешь куда хочешь.
— Ты меня… возьмешь силой? — ее глаза раскрылись от ужаса широко-широко.
Она сказала это так, что Гейрт даже сначала не сразу понял, о чем она вообще говорит. А когда до него дошло, он расхохотался так, что вспугнул уснувших и пригревшихся было птиц на кривом суку старого дерева. Кинни вздрогнула от его громкого, как ей казалось, зловещего смеха, еще сильнее сжавшись в беззащитный комок, и не понимала, что его могло так развеселить. Некоторые жители деревни говорили, что иногда для этого злой дух и забирает девушек. Она так сжала кулаки, что ее пальчики побелели. Растрепанные ветром рыжие волосы скрывали покрасневшее лицо от этого страшного человека, что навис над ней, и глаза его выражали неодобрение. А самой Кинни казалось, что она вот-вот расплачется и сползет прямо в сугроб, посреди которого она так и топталась, позволив снегу впитывать все свое отчаянье.
— Неплохая идея в тридцатиградусный мороз! Вообще-то, красавица, я у тебя не заметил прелестей, которые могли бы меня до такой степени привлечь! — насмешливо проговорил Гейрт, смерив ее с ног до головы прищуренным взглядом, отчего щеки Кинни вспыхнули еще сильнее. — Слушай. Ты не должна была меня видеть, а я не должен был снимать тебя с твоего насеста. Ясно? У меня могут быть проблемы. Мне проще тебя убить, но я не хочу этого делать. Я могу сделать так, что ты меня никогда не вспомнишь, но для этого придется добраться до одного места. Если согласишься пойти со мной добровольно, я клянусь, что отпущу тебя в целости и сохранности. Вернешься к своим прекрасным людям, что привязали тебя к палке, и будешь счастливо жить с ними до конца своих дней.
— Когда ты так говоришь, я ничего не понимаю. Ты что, издеваешься? Кто ты вообще такой? — забормотала Кинни дрогнувшим от волнения голосом. Почему-то у неё вдруг сложилось такое ощущение, что он переступал через себя, пытаясь донести до неё эту информацию, вместо того, чтобы… убить. Он сказал, что не хочет ее убивать!
— Предлагаю для начала развести костер. Но вместе с этим, мне все-таки хотелось бы заручиться твоим принципиальным согласием. Ну что, пойдешь со мной?
Кинни смотрела на него не отрываясь и, наконец,
— Ладно, — глубоко вздохнул Гейрт, — как тебя зовут?
— Кинни (по-кельтски «красота»)*, — смущенно ответила девица, сильнее кутаясь в чужой плащ. От холода бил озноб, который она никак не могла унять.
— Кинни, — фыркнул он, но, поняв, что это не совсем правильная реакция, все же представился: — Меня зовут Гейрт**. Раз уж нам какое-то время суждено провести вместе, лучше если мы будем знакомы.
Кинни явно его оптимизма не разделяла, но предпочла благоразумно промолчать, исподтишка изучая отошедшего от нее человека. Уже стемнело, но от его одежды исходил слабый красноватый свет, и, как ни странно, все вокруг было отлично видно. Но даже любопытство не смогло победить подозрения. «Кто же он такой на самом деле? Откуда? Этот Гейрт странно одет и не менее странно разговаривает, непонятно и раздраженно, будто виня ее в чем-то. И сложно было вообще представить, зачем он взял ее с собой. Зачем приходил в их деревню?» Очевидно, он прибыл из далеких краев, о которых Кинни никогда не слышала, а только представляла. А еще мечтала, задумчиво вглядываясь куда-то туда — далеко. В небо. Мечтая, что может быть, там все же существует яркий мир, настоящий, совсем другой. Там, где хорошо. Где порой так хотелось оказаться, хотя бы на миг, сбегая из этого страшного мира, полного жестокости, зла и непонимания. Где она не будет чувствовать себя чужой и никому не нужной. А вдруг, он и правда существует там, в той странной и необъятной вселенной над головой, усыпанной миллионами больших и горящих огоньками звездочек, в которую она так часто смотрит своими огромными голубыми глазами, почти не моргая.
_____________________________
* Здесь перевод указан в скобках, а не сноской для того, чтобы сразу была понятна реакция мужчины на имя девушки.
** Гейрт — по-кельтски «старый, бывалый»
Почти волшебник
— Для начала тебе надо одеться, — пробормотал Гейрт, бросив взгляд на зябко кутавшуюся Кинни. — Наверное, кто-то, может быть, и согласился бы путешествовать с тобой в таком виде, но все же я думаю, будет лучше, если ты не окочуришься от холода.
— А во что мне одеться? — спросила Кинни, растерянно хлопая ресницами. — Или ты носишь с собой тулупы?
— Конечно, я ношу с собой тулупы, — вздохнув, ответил Гейрт, а Кинни засопела и обиженно взглянула на него, откровенно смеющегося над ней, так, будто и правда ждала чуда какого-нибудь. Гейрт подошел и, запустив пальцы в складки одежды, на что-то там нажал. — Он сам сформирует тебе одежду для мороза. — Увидев, что это слишком для ее понимания, он перестал над ней подтрунивать, а плащ постепенно сформировался в комбинезон. — Вот тут нажмешь, материал станет твердым, что-то типа обуви тебе будет…
— Ты что, волшебник? — зачарованно проговорила Кинни, осматривая новое одеяние и удивленно открыв рот.
— Почти… — скептически глянул на нее Гейрт. — Ну, для тебя, скорее всего, да.
— А ты умеешь исполнять желания?
— В основном только свои. И вот что, если ты не заткнешься, я тебя усыплю и потащу на горбу, так что не задавай мне глупых вопросов.
Кинни, облаченная в комбинезон, отвернулась обиженно и пробурчала:
— Ничего мои вопросы не глупые. А обычные.
Она, словно вспомнив о чем-то, оглянулась на подпирающие со всех сторон плохо проходимые дебри, поглаживая ладошками мягкую, легкую ткань ладненького комбинезончика. Ей так нравился его цвет — нежно-голубой, словно весеннее небо, и в этой странной одежде было очень тепло и уютно, даже теплее, чем в старом тулупе или возле хорошо натопленной печки.