Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть

Ергин Дэниел

Немцы прекратили отступать, противоборствующие армии окопались по обе стороны линии фронта. Это означало продолжительную, кровавую, бессмысленную борьбу до истощения – позиционную оборонительную войну. И действительно, в течение более чем двух лет линия западного фронта сдвинулась лишь на каких-нибудь десять миль. Широкое применение автоматического оружия, траншеи и проволочные заграждения создали патовую ситуацию. „Я не знаю, что делать, – сокрушенно говорил лорд Китченер, военный министр Великобритании. – Это не война“.

Единственным выходом из тупика траншейной войны могло стать некое механическое новшество, которое позволило бы войскам передвигаться по полю боя под более надежной защитой, чем мундиры. По выражению военного

историка Бэзила Лиделла Харта, требовалось „особое лекарство от особой болезни“. Первым из военных, кто „поставил диагноз и нашел лекарство“, был британский полковник Эрнест Свинтон. Автор популярной военной фантастики, он уже в ходе своей предыдущей работы над официальной британской историей русско-японской войны предвидел последствия появления автоматического оружия. Позднее он уделял особое внимание экспериментам с сельскохозяйственным трактором, недавно разработанным в Соединенных Штатах. В начале войны полковника направили во Францию в качестве официального наблюдателя в ставке главнокомандующего. Как раз в это время он и выдвинул идею бронированного экипажа, который приводился бы в движение двигателем внутреннего сгорания, передвигался с помощью траков, был неуязвим для пулеметного огня и без труда справлялся с проволочным заграждением.

Однако необходимое – не всегда желаемое. „Окопавшиеся“ в высшем командовании британской армии оппоненты полковника не восприняли его изобретение всерьез и сделали все, что только могли, для провала идеи. Она так и погибла бы, если бы не Уинстон Черчилль. Первый лорд Адмиралтейства по достоинству оценил военную инновацию и был возмущен отказом армии и военного министерства начать производство подобных машин. „Нынешняя война перевернула все военные теории о поле боя“, – сказал он премьер-министру в январе 1915 года. Чтобы продолжить работы по созданию машины вопреки сопротивлению, Черчилль выделил средства из фондов военно-морского министерства. По причине этой спонсорской поддержки новая машина получила имя „сухопутного крейсера“ или „сухопутного корабля“. Черчилль назвал его „caterpillar“ [Прим. пер. „caterpillar“ – „гусеница“]. Из соображений секретности во время испытаний и перевозки новшеству дали и другие „имена“ – „цистерна“, „резервуар“ [Прим. пер. „tank“ „резервуар“, „цистерна“ (англ.).].

Впервые танк был использован в 1916 году в битве при Сомме. Он сыграл важную роль уже в ноябре 1917 года в битве при Камбре. А триумф новой машины состоялся 8 августа 1918 года в битве при Амьене, когда лавина из 456 танков прорвала германский фронт. Генерал Эрих Людендорф, помощник Верховного главнокомандующего Пауля фон Гинденбурга, назвал впоследствии этот день „черным днем германской армии в истории войны“. Траншейной войне пришел конец. И когда германское высшее командование объявило в октябре 1918 года, что победа более уже невозможна, в качестве главной причины оно указало на появление танков.

Другой причиной было развитие механизированного транспорта. На преимущество немцев в железнодорожном транспорте союзники ответили автомобилями и грузовиками. Высадившийся во Франции в августе 1914 года британский экспедиционный корпус располагал 827 автомобилями (747 из них были реквизированными) и примерно 15 мотоциклами. К последнему месяцу войны автопарк британской армии состоял из 56000 грузовиков, 23000 автомобилей и 34000 мотоциклов и мопедов. Кроме того, Соединенные Штаты, вступившие в войну в апреле 1917 года, доставили во Францию еще 50000 машин с двигателями внутреннего сгорания. Весь этот транспорт при необходимости обеспечивал быстрое перемещение войск и снаряжения с места на место. Это сыграло решающую роль во многих сражениях. После войны кто-то совершенно верно заметил, что победа союзников над Германией была в некотором смысле победой грузовика над локомотивом.

ВОЙНА В ВОЗДУХЕ И НА МОРЕ

Еще более

драматичным было появление двигателя внутреннего сгорания на другом поле боя – в воздухе. В 1903 году братья Райт совершили свой первый полет на „Китти Хок“. Но до 1911—1912 годов, когда итальянцы использовали аэропланы в бою против турок за Триполи, отношение армии к аэроплану полностью соответствовало изречению французского генерала Фердинанда Фоша: „Хороший спорт, но армии аэроплан ни к чему“. В 1914 году, в начале войны, в „отрасли“, как называли британские военные авиационную индустрию, уже работали тысяча человек. За пять месяцев, к январю 1915-го, английской промышленности удалось построить всего 250 самолетов, причем 60 из них были экспериментальными.

Но когда аэропланы приняли участие в военных действиях, их возможности стали очевидны. С начала войны аэроплан делал столь удивительные вещи, что даже люди со скудным воображением начали понимать: это мощная поддержка Для военных операций на море и на суше, а также, вероятно, аппарат, годный для повседневного использования после войны. Задача развития военно-воздушных сил требовала быстрого создания промышленной инфраструктуры. Автомобильная промышленность могла обеспечить основную базу, особенно в части строительства двигателей. Во время войны авиация быстро развивалась, чему способствовали многочисленные новшества. Машины, поднимавшиеся в воздух в начале войны, устарели уже к июлю 1915 года (то есть всего за год).

Сначала авиацию на войне в основном использовали для рекогносцировки местности и наблюдения. В воздушных сражениях пилоты поначалу стреляли друг в друга из винтовок и пистолетов. Затем на разведывательных самолетах стали устанавливать пулеметы. Были разработаны механизмы, синхронизирующие огонь с вращением пропеллеров. Они были нужны для того, чтобы пилот случайно не поразил пропеллер собственного самолета. Появился истребитель. К 1916 году самолеты уже летали строем, возникла тактика воздушного боя. Было применено тактическое бомбометание для поддержки пехотных сражений. Англичане использовали его против турок и против немцев, прорвавших английский фронт в 1918 году. Германия лидировала в использовании стратегических бомбардировок, устраивая налеты цеппелинов, а затем бомбардировщиков прямо на Англию и нарушая уединение Британских островов. Англичане ответили воздушными атаками целей в Германии только в последние месяцы войны.

Война постоянно подстегивала темпы инноваций. Скорость самолетов в короткое время более чем удвоилась и превысила 120 миль в час, а „потолок полета“ достиг почти 21000 футов. Стремительно росли объемы производства. За время войны Великобритания выпустила 55000 самолетов, Франция – 68000, Италия -20000, а Германия – 48000. За полтора года участия в войне Соединенные Штаты произвели 15000 самолетов. Таким образом, была доказана практическая военная польза того, что недавно считалось только „хорошим спортом“. Слова, сказанные начальником штаба ВВС о Королевских военно-воздушных силах, можно отнести ко всей военной авиации: „Нужды войны сотворили их за одну ночь“.

Предвоенное морское соперничество, столь обострившее отношения между Великобританией и Германией, напротив, зашло в тупик. В начале войны британский королевский флот имел преимущество перед германским океанским флотом. В сражении при Фолклендских островах в декабре 1914 года британский военно-морской флот одержал победу над германской эскадрой и тем самым отрезал Германию от торговых центров мира. Несмотря на центральную роль, которую сыграло соперничество двух стран на море перед войной, их флоты только раз встретились в сражении – в битве при Ютландии 31 мая 1916 года. Исход этого легендарного сражения с тех пор был предметом неоднократных споров. Германский флот добился успеха в тактическом плане, ускользнув из ловушки. Однако стратегически Великобритания победила и до конца войны доминировала в Северном море, держа противника взаперти на его базах.