Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть
Шрифт:
Весь боевой опыт, начиная с „армии такси“, спасшей Париж в первые недели войны, убедил Францию в том, что доступ к нефти несомненно стал вопросом стратегическим. Жорж Клемансо якобы сказал перед Первой мировой войной: „Когда мне нужно масло [Прим. пер. Oil – масло, нефть (англ.).], я найду его у лавочников“.
За годы войны он был вынужден изменить мнение и к ее концу решил получать нефть для Франции не у лавочников, а с Ближнего Востока, как и Великобритания. Но 1 декабря 1918 года Клемансо, проезжая среди ликующих лондонских толп, отказался от французских притязаний на Мосул. Однако в обмен он получил и устную британскую поддержку мандата Франции над Сирией, и гарантии того, что Франции достанется часть нефти, найденной британцами в Мосуле.
Лондонский „обмен“
Вопрос решен не был и оставался камнем преткновения до тех пор, пока наконец в апреле 1920 года в Сан-Ремо не собрался для устранения многочисленных разногласий Высший совет союзников, уже без участия Соединенных Штатов. Ллойд Джордж и новый премьер-министр Франции Александр Мильеран выработали компромиссное соглашение, по которому Великобритания получала мандат Лиги Наций на Палестину и Ирак (включая Мосул), Франция – на Сирию и Ливан. При этом Великобритания гарантировала Франции 25 процентов будущей добычи мосульской нефти, а Франция обещала обеспечить вывоз нефти к Средиземному морю. Основным инструментом нефтяных разработок оставалась Турецкая нефтяная компания“, Франция получала в ней долю, ранее принадлежавшую Германии и конфискованную Великобританией в результате войны. Взамен Франция отказывалась от своих притязаний на Мосул. В свою очередь Великобритания ясно показала, что любая частная компания, разрабатывающая нефтяные месторождения Ирака, совершенно определенно будет находиться под британским контролем. Оставался лишь один вопрос: а есть ли вообще в Ираке нефть? Этого никто не знал.
Франция не забывала и о другом пути укрепления своего положения на нефтяном рынке – создании государственной компании, национального лидера. Отвергнув предложение „Ройял Датч/Шелл“ о партнерстве, сделанное Генри Детердингом, Раймон Пуанкаре, вторично ставший премьер-министром в 1922 году, настаивал на том, чтобы новая компания была „полностью французской“. По этому поводу он в 1923 году обратился к промышленному магнату полковнику Эрнесту Мерсье. Имевший политехническое образование герой войны, получивший ранение во время обороны нефтепромыслов Румынии, Мерсье был технократом, преданным идее обновления французской экономики. К тому времени он уже успешно работал над объединением электротехнической промышленности Франции. Теперь ему предстояло попытаться сделать то же самое и в нефтяной промышленности. Созданному предприятию дали имя „Французская нефтяная компания“, сокращенно – ФНК. Ей надлежало стать орудием „освобождения Франции“. Французское правительство назначало двух из ее директоров и утверждало остальных, сама же компания должна была находиться в частных руках.
Деятельность Мерсье осложнялось лишь тем обстоятельством, что французские компании и банки не торопились инвестировать средства в ФНК. Они не проявляли энтузиазма по отношению к нефтяным предприятиям, популярным у инвесторов Великобритании и Америки, даже несмотря на поддержку государства. „В Месопотамии было столько международных проблем, – говорил позднее Мерсье. – Никто из первоначальных инвесторов не молил о чести быть допущенным в ФНК“. Но, как бы то ни было, Мерсье удалось в конце концов найти достаточные инвестиции – 90 банков и компаний вложили-таки деньги в этот проект. В 1924 году проект „Французской нефтяной компании“ стартовал. Новой фирме была передана французская доля в активах „Турецкой нефтяной компании“.
Однако правительство Франции оставалось неудовлетворенным степенью защиты национальных целей и интересов. В1928 году специальная комиссия парламента подготовила доклад об организации местного нефтяного рынка, крупнейшего в Европе после британского. Она выступила как против „свободного рынка“, так и против государственной монополии. Взамен комиссия предложила некий гибрид – систему квотирования, по которой правительство распределяло бы доли рынка среди различных частных нефтеперерабатывающих компаний, стремясь тем самым диверсифицировать поставки и гарантировать жизнеспособность французских компаний этого профиля. В дополнение предлагалось
Ход событий не был столь гладким для правительства Великобритании, которое продолжило начатые во время войны попытки нарушить голландско-британское соотношение 60:40. Необходимо было поставить „Ройял Датч/Шелл“ под контроль, увеличив британскую долю в компании против голландской. Такой поворот вполне устраивал Маркуса Сэмюеля. Но Генри Детердинг интересовался только бизнесом. Британские протекция и спонсорство стоили куда больше голландских в послевоенном мире, сотрясаемом революциями, дипломатическим соперничеством и националистическими движениями. Существовал более заманчивый „приз“, привлекавший „Шелл“ и побуждавший отказаться от превалирования голландской доли: нефть Месопотамии и „Турецкая нефтяная компания“. Перейдя под британский контроль, „Шелл“ могла обеспечить свои права на месопотамскую нефть.
С точки зрения правительства Великобритании, переход „Шелл“ под его контроль чрезвычайно усиливал британские нефтяные позиции. Однако правительство хотело иметь возможность назначать в совет директоров „Шелл“ как минимум одного своего члена и получить право утверждать всех остальных, аналогично тому, как это было в „Англо-персидской компании“. Детердинг просто не мог такого допустить. Кроме того, он видел в слишком близком сотрудничестве с британским правительством и недостатки, особенно там, где это касалось вопросов приобретения земель в Северной и Южной Америке. В Америке „Ройял Датч/Шелл“ постоянно подвергалась нападкам, поскольку ошибочно воспринималась как „рука правительства Великобритании“. Это обстоятельство было достаточно серьезным, чтобы у Детердинга отпало желание переходить под британский контроль.
Тем не менее, несмотря на все задержки и разочарования, Детердинг и „Шелл“ сохраняли заинтересованность в слиянии с „Англо-персидской компанией“. Если бы им удалось получить контроль над ней прежде, чем она станет грозным прямым конкурентом, они посчитали бы это большим достижением. Слияние усилило бы позиции „Шелл“ в мировом соперничестве со „Стандард ойл оф Нью-Джерси“ и другими американскими компаниями. Кроме того, оно положило бы конец преимущественному положению „Англо-персидской компании“ как поставщика королевского флота Великобритании. Детердинга всегда раздражали избыточные затраты и неоправданное дублирование в промышленности. „Мир, – писал он вскоре президенту „Стандард ойл“, – страдает от избыточной добычи нефти, избыточной переработки, избыточной доставки и избыточных продаж, последним по порядку, но не по своему значению“.
К тому времени „Англо-персидская компания“ со своей стороны успела столнуться с трудностями, связанными с правительственным контролем. Во многих странах, как сообщало официальное лицо в МИД Великобритании, считали, что каждое действие компании… прямо инспирировалось правительством“. Такая ситуация мешала и компании, и правительству. Под давлением США страны Латинской Америки запретили передачу концессий нефтяным компаниям, контролируемым правительствами – прежде всего имелась в виду „Англо-персидская компания“. Ее связь с британским правительством могла оказаться особенно опасной на ее „родине“ – в Персии. По мнению Шаха Реза Пехлеви, в прошлом вое чальника, а теперь правителя страны, компания стояла слишком близко к правительству Великобритании. Насколько надежными будут положение компании и позиции Великобритании при новом шахе? Положение компании было весьма уязвимым, по словам одного британского чиновника, „в настоящее время весь доход идет от области в Персии величиной в несколько квадратных миль. Любое прекращение добычи на этом пятачке в силу естественных причин либо в результате враждебных действий имело бы катастрофические последствия“.