Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть
Шрифт:
В самом деле, даже в ходе разработки плана нападения на Перл-Харбор Ямамото продолжал противоречить всей идее войны с Соединенными Штатами. Подобная война в лучшем случае будет делом очень рискованным, а вероятнее всего, проигрышным. Он принадлежал к тем офицерам флота, которые предпочли бы некий компромисс с Америкой и Великобританией. Он едко критиковал гражданских лидеров и армейское командование Японии и считал их частично ответственными за напряженность в отношениях с Соединенными Штатами. „Жалобы на экономическое давление со стороны Америки, – говорил он в декабре 1940 года, – напоминают мне бесцельные действия школьника, который стремится лишь к удовлетворению своих ближайших потребностей или даже минутных прихотей“. Он высмеивал ультранационалистов и шовинистов, увлеченных „кабинетными рассуждениями о войне“
Кроме того, значительное влияние на мнение Ямамото оказал его взгляд на нефтяной фактор. Ямамото уделял особое внимание топливным проблемам Японии в целом и флота в частности, он основательно их изучил. Он вырос в префектуре Ниигата, одном из районов нефтедобычи (хотя и в небольших масштабах) на территории Японии, и в его родном городе Нагаока были сотни крошечных предприятий, вырабатывавших масло для светильников. В Америке Ямамото убедился, что промышленный мир переходит с угля на нефть и что будущее – за авиацией, даже для военно-морских сил. Остро ощущая уязвимость Японии в вопросе с нефтяными поставками, как командующий Объединенным флотом (третьим по численности в мире), он настоял, чтобы корабли проводили учения только в прибрежных водах Японии. Причина – экономия топлива. Ямамото был настолько озабочен нефтяной проблемой, стоявшей перед страной, что даже субсидировал, к раздражению своих сослуживцев, эксперименты по получению нефти из воды.
Однако, какие бы сомнения адмирал ни испытывал, он оставался пламенным патриотом, до глубины души преданным императору и своей стране. Он верил в избранность японцев и в их особую миссию в Азии, был готов выполнить свой долг. „Воевать с Соединенными Штатами – все равно, что воевать со всем миром, – восклицал Ямамото. – Но решение принято. Поэтому я сделаю все, от меня зависящее. Без сомнения, мне суждено погибнуть“.
Если уж Япония вступит в войну, считал Ямамото, то необходимо сделать это“ решающим ударом“, постараться выбить Соединенные Штаты из состояния равновесия, вывести их из строя, обезопасив себя в Юго-Восточной Азии. Отсюда внезапное нападение на Перл-Харбор. „Когда я изучал русско-японскую войну, наиболее глубокое впечатление на меня произвел тот факт, что в самом начале наш флот осуществил ночную атаку на Порт-Артур, – заявил он в начале 1941 года. – Это была самая замечательная стратегическая инициатива из когда-либо рассматривавшихся в ходе войны“. „Наиболее прискорбным, – добавил он, – было то, что, осуществляя атаку, мы не шли напролом“. Его собственный план атаки Перл-Харбора – „в самом начале войны нанести смертельный удар флоту противника“ – был выработан в конце 1940 – начале 1941 года. Целью было не только „решить судьбу войны в самый первый день“, разгромив флот США на Тихом океане, но и подорвать дух американского народа.
Для успеха операции „Гавайи“ – такое название она получила – было необходимо многое: соблюдение секретности, первоклассная разведка, великолепная координация, высокие технические возможности, внедрение разнообразных технических новшеств, в том числе создание новых авиационных торпед и новых методов дозаправки в море, самозабвенная преданность делу, а также подходящие погодные условия. Однако уже в начале 1941 года, несмотря на секретность, дипломатический представитель Перу сообщил послу США Грю о циркулировавших в Токио слухах о том, что Япония готовит нападение на Перл-Харбор. Грю передал об этом в Вашингтон, но его предупреждение проигнорировали. Американские чиновники просто не могли поверить, что такое дерзкое нападение вообще возможно. Более того, чиновники военно-морского министерства и государственного департамента были изумлены тем, что такой опытный посол, как Грю, мог серьезно воспринять подобную ерунду.
С апреля по июнь 1941 года в правительстве США продолжались жаркие споры о прекращении экспорта нефти в Японию и замораживании японских фондов в Соединенных Штатах, большинство которых использовалось для закупки нефти. Державы Оси и Америка явно шли к конфронтации. 27 мая 1941 года президент Рузвельт объявил о введении в стране „неограниченного чрезвычайного положения“. Его целью, пользуясь словами одного из советников, было „напустить на всех страху“, показать, что стремление стран
Разгневанный президент отменил распоряжение Икеса, что привело к взаимным обвинениям. „Такого удобного момента для того, чтобы прекратить поставки нефти в Японию, как сейчас, больше не представится, – защищался Иксе. – Япония настолько поглощена тем, что происходит в России, и как это может отразиться на Сибири, что неспособна на какие-либо враждебные действия в отношении Нидерландской Ост-Индии. Такой шаг, как введение эмбарго на вывоз нефти в Японию, будет самым популярным из всех, какие вы можете предпринять, причем во всех регионах страны“.
„С меня достаточно и вашего шага, предпринятого 23 июня, когда вы рекомендовали немедленное прекращение отгрузки нефти в Японию, – саркастически отвечал Рузвельт. – Дайте мне знать, если это, конечно, останется в вашем ведении, как этот шаг повлияет на чувствительность весов, с помощью которых японцы будут решать, куда нанести первый удар – по России или по Нидерландской Ост-Индии“. Заодно он преподал Икесу небольшой урок из области конституционного права, заявив, что вопрос экспорта в Японию „определяется не необходимостью сохранения запасов нефти, а является проблемой внешней политики и, как таковой, находится в компетенции президента и действующего под его руководством государственного секретаря“.
Обиженный недружелюбным тоном писем, полученных от президента, Икес заявил о своей отставке, однако – лишь с поста координатора нефтяной промышленности, но не министра внутренних дел. Но Рузвельт, как уже часто делал в прошлом, отказался ее принять. „Вы опять за свое! – укоряет президент в письме от 1 июля. – …я не проявлял к вам никакого недружелюбия и полагаю, что лишь жаркая погода заставила вас воспринять мой тон как недружелюбный!“ Далее он пишет, что „среди япошек наблюдается самая настоящая потасовка… они пытаются выбрать, куда бы им прыгнуть“. И добавляет: „Как вы знаете, для нас чрезвычайно важно поддерживать мир на Тихом океане чтобы контролировать Атлантику. У меня просто не хватит флота на оба океана, и любая маленькая заварушка на Тихом океане означает, что для Атлантики останется меньше кораблей“.
„Потасовка“, о которой упоминает Рузвельт, была вызвана внезапным нападением Германии на Советский Союз, что активизировало обсуждение в Япо нии важного стратегического решения: продолжать ли экспансию в южном направлении или, воспользовавшись успехами Гитлера, напасть на Россию с востока и обеспечить себе „кусок“ Сибири. С 25 июня по 2 июля высокопоставленные чиновники в Токио яростно спорили, какому варианту отдать предпочтение. Наконец судьбоносное решение было принято: отложить какие-либо действия в отношении Советского Союза и сконцентрировать все усилия на южном направлении; попытаться обеспечить контроль над всем Индокитаем, что необходимо для дальнейших операций в Ост-Индии. Японцы сознавали, что оккупация Южного Индокитая наверняка спровоцирует американцев на введение полного нефтяного эмбарго, а это согласно заявлению генерального штаба военно-морского флота – „вопрос жизни и смерти для империи“. Но даже угроза войны с Великобританией и Соединенными Штатами не остановила бы Японию в ее стремлении к поставленной цели.
Имея расшифровки японской корреспонденции, в Вашингтоне знали о важных дебатах и до некоторой степени об их результатах. „После оккупации Французского Индокитая, – говорилось в одном из перехваченных сообщений, – следующей в нашем списке идет… Нидерландская Ост-Индия“. На заседании кабинета 18 июля 1941 года. Рузвельту сообщали, что, по всей вероятности, через несколько дней японцы нападут на Южный Индокитай.
„Я бы хотел задать вопрос, на который вам, хотите вы того или нет, придется дать ответ, – сказал президенту министр финансов Моргентау, – что вы собираетесь предпринять на экономическом фронте против Японии в том случае, если она пойдет на этот шаг?“