Добыча
Шрифт:
Я отхожу от окна и прижимаюсь к стене, чтобы они меня не видели. Их голоса продолжают доносится снаружи; мне хочется закрыть окно. Тьма во мне сражается против солнечного света, улыбок и гармонии.
Спустя три песни я выбираюсь наружу. Солнце приятно покалывает лицо. Свет и прохладный горный ветер настраивают на оптимистичный лад. Сисси, скрестив руки на груди, стоит в стороне. Я думал, что хор перестанет петь, когда я спущусь к ним, но они продолжают, даже когда я даю знак замолчать. Ангельские личики краснеют от смущения каждый раз, когда наши глаза встречаются, но это не мешает им на меня пялиться.
С широко распахнутыми глазами и приоткрытыми ртами они выглядят постоянно удивленными.
«Врач» фыркает:
— Главное здесь мир, красота и гармония. Это суть Миссии.
Допев последнюю песню, хор разбивает строй. Ко мне подходит одна из девушек.
— Мы просим присоединиться к нам за ужином, — говорит она.
— Да, думаю, я понял, — отвечаю я, стараясь говорить весело и с благодарностью.
Ее щеки заливает алым.
— Тогда пойдемте сюда, — зовет она.
Группа девушек ведет нас с Сисси по булыжной мостовой, окружив тесным полукругом. Они улыбаются изо всех сил, их зубы ярко сверкают на солнце. По пути я замечаю, как странно они переваливаются и покачиваются.
— Да, так они и ходят, — произносит Сисси рядом со мной. — Я спрашивала их почему, но они просто отмахивались. Как и в ответ на все другие вопросы, впрочем, — она понижает голос. — Думаю, это как-то связано с их ногами. Смотри, какие они крохотные.
Она права. В маленьких туфельках, выглядывающих из-под платьиц, как будто вообще нет ступней.
На улицу высыпают еще девушки: многие из них щекастые и с округлыми животиками. И тут я неожиданно понимаю. То, что я считал полнотой, на самом деле нечто другое — они беременны. На самом деле, присмотревшись, я повсюду замечаю девушек на разных сроках беременности. Как минимум каждая третья с животом. Все они улыбаются, растянув рты до ушей и демонстрируя два ряда блестящих, сверкающих на солнце зубов.
— С тобой все в порядке? — спрашивает Сисси, косясь на меня.
— Ага, — говорю я, тряся головой, чтобы отогнать мысли. — А где наша банда?
— Наверное, уже в обеденном зале. Они едят не переставая, с тех пор как мы сюда пришли. И уже наели себе пузо в знак доказательства.
Как и все прочие,собираюсь сказать я, но мы уже входим в обеденный зал. Меня поражает, насколько — по сравнению с первым разом — тут больше народа. Четыре длинных стола стоят вдоль стен, и у каждого длинные дубовые скамейки. Последние заполнены девушками, среди которых то там, то тут сидят совсем маленькие мальчики. Зал набит битком, но в нем царит тишина и порядок. Сквозь высокие, доходящие до балок потолка окна, в зал льется солнечный свет, расчерчивающий пол диагональными полосами.
Меня ведут через весь зал на сцену в дальнем его конце. Наши ребята сидят за стоящим там столом. Сисси права: все они пополнились килограммами. Щеки округлились, лица выглядят расслабленными и спокойными.
Все рады меня видеть: Бен, Дэвид и Джейкоб подскакивают и бросаются мне на шею.
— Бен! — восклицаю я, устраиваясь за столом. — У тебя щеки, как воздушные шары!
Все смеются, Джейкоб продолжает шутку.
— Все восемь килограмм, которые Бен набрал, отложились исключительно на его щеках, — он тянет руку и по-доброму щиплет Бена за щеку.
— Сколько мы здесь? — спрашиваю я. — Три дня или три месяца? Посмотрите, как вы раздобрели!
Бен щупает себя за бок и улыбается.
— Нас трудно упрекнуть, — смеется он. — Еда здесь просто сумасшедшая.
Наш стол не единственный на сцене. Другой — куда массивнее, с такими мощными ножками, что, кажется, они вырастают прямо из сцены, — стоит у ее переднего края. На накрахмаленной скатерти поблескивают тарелки и серебряные столовые приборы.
— Там сидят старейшины, — говорит Джейкоб, не сводя глаз с дверей кухни.
Как по знаку, в зал входит группа старейшин. Все тут же встают и склоняют головы в знак почтения. Старейшины шествуют к столу, их округлые животы покачиваются над ремнями. Крагмэн входит последним. Только когда он садится, за ним следуют остальные старейшины, а потом и мы все. Все это сопровождает удивительная тишина. Даже скамейки отодвигаются почти бесшумно. А потом мы все сидим неподвижно, никто даже не шевелится. Наконец Крагмэн берет кружку и встает. В этот момент я замечаю, что Сисси с нами нет. Если подумать, она исчезла в тот момент, когда мы вошли в обеденный зал.
— Сегодня мы вновь собрались здесь, чтобы отпраздновать прибытие наших доблестных путешественников. Им пришлось проделать долгий путь и преодолеть немало опасностей. И все же они здесь, такое чудесное происшествие заслуживает того, чтобы его отметить, и одного праздничного ужина недостаточно. За наших братьев — потерянных и вновь найденных.
Он делает паузу, раздаются аплодисменты. Крагмэн тепло смотрит на нас.
Я наклоняюсь к Эпафу.
— Где Сисси? — шепчу я.
— Шшш, — говорит он, даже не поворачиваясь. Его взгляд устремлен на Крагмэна.
— Те из нас, — продолжает Крагмэн, — кому посчастливилось говорить с ними, могут подтвердить: они добры, умны, разумны. Они прирожденные воины. Мы приветствуем их как членов семьи: протягиваем им руки, с радостью принимаем их в объятия, как новых граждан нашей Миссии. А сегодня наша радость стала полной, — говорит он, театрально повышая голос. — Ведь Джин, бесстрашный лидер наших новых друзей, наконец исцелился от болезни, лишившей его сил. Поблагодарим старейшину Нортрамптона за его опыт и настойчивость, которые помогли вернуть Джину здоровье. Я рад сообщить, что молодой Джин переедет из клиники в дом, хоть мы еще не решили в какой.