Добыча
Шрифт:
Глазеть некогда. Стражник ведет его сквозь леса ароматов – сандаловое дерево, тик – и за угол, где обнаруживается скрытая лестница.
– Вверх, – говорит стражник.
Аббас удивлен; он думал, единственное направление, в котором он теперь будет двигаться, – это вниз. Дойдя до верхней площадки, он оказывается в величественном павильоне с колоннами, карнизы пенятся резьбой и завитками. А в дальнем конце сидит Типу Султан, непринужденно опираясь на подушку-валик. Под ним – бескрайний ковер. Над ним – изысканно одетый слуга, покачивающий опахалом из белых павлиньих перьев. Слуга обут в тапочки.
Аббас сжимает свои костлявые ноги, жалея, что не может их помыть.
– Ты, в желтом дхоти [7] , – говорит Типу, сбивая Аббаса с толку, так как тот полагал, что его дхоти белое. – Подойди.
Приблизившись, Аббас замечает европейца, одетого в шаровары и тюрбан; он сидит справа от Типу Султана. У европейца длинное розовое лицо, напоминающее мандрила. Его прищуренные золотисто-карие глаза настолько ясны, что, кажется, способны видеть мысли Аббаса – в частности ту, о мандриле. Аббас опускает взгляд на ковер, где цветет кайма из красных тюльпанов, их стебли тянутся к кругу, в котором сидит Типу.
7
Дхоти – традиционный вид мужской одежды, распространенный в Юго-Восточной Азии и напоминающий штаны, шаровары и юбку с запахом.
– Салам, – говорит Типу Султан.
Аббас кланяется, не отрывая взгляда от шпор на кожаных ботинках Типу.
Лицо Типу Султана круглое и мягкое. У него взгляд ястреба и подбородок мыши. Он сохраняет продолжительное молчание.
– Ты мастеришь игрушки, – произносит наконец Типу.
– Да, Падишах, – Аббас сжимает руки. – Я Аббас, сын Юсуфа Мухаммеда.
– Я знал одного Аббаса, сына Юсуфа Мухаммеда.
Все знают о том Аббасе, сыне Юсуфа Мухаммеда, генерала и предателя, недавно казненного через удушение.
– Никакой связи, – говорит Аббас.
– Но, полагаю, ты знаком с другим предателем. Твои игрушки были очень популярны у бегум, на которую он работал. И теперь мы знаем почему. Она и евнух были в кармане у этого термита, Наны Пхаднависа. Я никогда не пойму, как кто-то может доверять маратхам. Не так ли, Муса?
– Действительно, такова их природа, – говорит Европеец (с арабским именем?) на удивительно безукоризненном каннада [8] . – Даже маратх не будет доверять маратху.
8
Каннада – язык представителей народа каннара индийского штата Карнатака (он же «Страна каннада», бывший Майсур).
Типу поднимает палец. Появляется еще один слуга, который несет деревянную лошадку с раскрашенным Типу Султаном на спине.
Аббасу становится плохо.
– Это ты сделал? – спрашивает Типу Султан.
– Да, Падишах.
Типу вращает рукоятку, изучая галоп. Аббас ловит взгляд Европейца Мусы, который смотрит не на скачущую лошадь, а на Аббаса.
– Лошадь бежит не так, – категорично заявляет Типу. – У тебя задние и передние ноги двигаются в тандеме, как у собаки. А когда лошадь скачет галопом, ее копыта касаются земли в разные моменты. Я эксперт по лошадям благодаря отцу, хвала его памяти. Он мог бы написать трактат о лошадях, превосходящий сочинение Ксенофонта.
– Прости меня, Падишах.
– Второе твое преступление состоит в том, что ты сделал из меня чучело, – Типу указывает на деревянную фигурку себя. – Ты изобразил мои ноги до смешного короткими. Это преступление карается смертью. Вообще, что угодно карается смертью, если я так скажу.
Аббас пробует молить о пощаде, но слова застревают у него в горле. Колонны начинают раскачиваться.
– Несмотря на твои проступки, – продолжает Типу, – я заметил твой потенциал. Как и мой французский друг. Это Муса Дю Лез, величайший изобретатель Франции. Он согласился работать с тобой над созданием первого в Майсуре механизма, – Типу делает паузу. – Ты киваешь, но не понимаешь. Муса?
– Представь большую подвижную игрушку, – говорит Муса Дю Лез на каннада. Аббас хлопает глазами, изо всех сил стараясь не кивать.
– Так мы никогда не закончим, – говорит Типу. – Принеси мушкет.
Дю Лез распрямляет свои длинные ноги. Слуга подает ему винтовку, и на мгновение Аббас чувствует, как призрак пули пронзает ему грудь.
– Подождите… – говорит он, поднимая руки.
Но Дю Лез разворачивает винтовку, приглашая Аббаса внимательно рассмотреть орнамент на прикладе.
– Et voila, – возвышаясь над ним, Дю Лез указывает на крошечного бронзового человечка, придавленного крошечным бронзовым тигром.
Детали фигурок выполнены настолько великолепно, что Аббас может различить сапоги и шляпу, эти характерные признаки европейца.
– Мы с тобой создадим вот это, – говорит Дю Лез. У него баритон и исключительно несвежее дыхание. – Из дерева и в натуральную величину.
– Я хочу, чтобы он был таким же высоким, как Муса Дю Лез, – продолжает Типу. – И хочу, чтобы зубы впивались в шею неверного, – Типу указывает на точные координаты на собственном горле, добавляя, что механизм должен также издавать рычащий звук. – А еще музыка. Будет очень забавно, если игрушка сможет играть музыку.
Типу и Дю Лез обсуждают, что это должна быть за музыка. Аббас изучает орнамент, пытаясь представить музыканта, сидящего внутри тигра и, возможно, играющего на флейте…
– Через шесть недель будет празднество с презентацией тигра публике, – завершает Типу. – Я жду от вас совершенства.
– Evidemment [9] , Падишах. Меньшего я бы и не предложил.
– Что дальше, Раджа-хан?
Слуга в тапочках наклоняется, чтобы заговорить:
9
Разумеется (фр.).
– У вас встреча с уполномоченными совета по торговле…
– Со всеми девятью? – спрашивает Типу.
– Со всеми девятью, Падишах. Потом встреча с ракетным мастером.
– Аллах милосердный. У меня сны были поинтереснее, – облокотившись на колено, Типу поднимается. – Ты еще тут? – обращается он к Аббасу, который завис на краю ковра, ожидая, пока его отпустят. – Ах, да, – Типу кивает Раджа-хану, и тот достает из кармана маленький шелковый кошелек. Другой слуга передает кошелек от Раджа-хана Аббасу.