Дочь Афродиты
Шрифт:
У подножия акрополя, где среди темных кипарисов протянулась Священная дорога, ведущая в Элевсин, варвар остановился, упал на колени и вознес руки к небу:
— Клянусь Митрой, [24] который до этого оберегал меня, и Зевсом, который теперь направляет мою судьбу. В моих жилах течет эллинская кровь, и я никогда не предам греков! — Затем он поднялся и подошел вплотную к Фемистоклу, будто хотел шепнуть ему что-то на ухо.
Тот, однако, отстранился и спокойно произнес:
24
Митра —
— Ты можешь говорить вслух. Фриних — мой друг. У нас с ним нет тайн друг от друга.
— Хорошо, — согласился Сикиннос. — Я хочу кое-что рассказать. Возможно, это обеспокоит тебя, но все, что ты услышишь, — правда.
Оба грека с нетерпением смотрели на раба.
— Ты угрожал пленным пытками в связи со смертью гетеры. — Сикиннос на мгновение замолчал, а затем негромко произнес: — Ты поступил бы очень несправедливо, потому что смертельная стрела прилетела не из лагеря пленных персов.
Фемистокл схватил Сикинноса обеими руками и стал трясти его, желая во что бы то ни стало узнать правду.
— Ты видел убийцу! — все время повторял он. — Ты видел убийцу!
Фриних с трудом успокоил друга, и раб продолжил:
— Хоть персидские луки и славятся своей мощью, позволяющей поражать цель на большом расстоянии, но лагерь военнопленных находился слишком далеко от палатки гетер: только стрела Геракла могла бы поразить цель на расстоянии в полстадия. Но попасть в человека сквозь палатку — это (видят боги!) вообще граничит с волшебством.
— Кто это был? Ты видел его? — наседал полководец на своего раба.
— Да, — ответил Сикиннос. — Была полная луна, и мы все видели коварного лучника. Он крался вокруг палатки и, видимо, подслушивал разговор, происходивший внутри. Это был один из ваших, грек. Ни один перс не будет носить хламиду.
— Но стрела! — возбужденно закричал Фемистокл. — Это же была варварская стрела!
Сикиннос сделал успокаивающий жест.
— Персидские стрелы тысячами лежали на поле битвы. Сегодня на агоре их продавали пучками.
Фемистокл кивнул. Эмоции захлестывали его.
— Ты бы узнал этого лучника? — спросил он через некоторое время.
Раб подумал и ответил, закрыв глаза:
— Да, я ясно вижу перед собой этого человека с его крадущейся походкой и странными движениями, будто он превозмогает сильную боль. Он казался очень обеспокоенным и все время потирал лоб. Я, честно говоря, не видел его лица, но узнаю по осанке среди многих.
— А почему ты уверен, что это был не варвар?
— Через забор нашего лагеря невозможно перелезть.
— А если это был отбившийся от своих варвар?
На лице Сикинноса появилось удивленное выражение.
— О великий полководец афинян! Я всего лишь невежественный переводчик и далек от военного искусства. Но скажите мне: если воин разбитой армии пробирается в стан врага, разве это не подобно проникновению в пещеру ко льву?
Фриних согласился с рабом и заметил, что у перса вообще не могло быть мотива
— Да поразит его молния Зевса! — прошипел Фемистокл в бессильной ярости.
— Гнев не поможет тебе, — пытался успокоить друга Фриних. — Лучше принеси жертву олимпийским богам за то, что ты сам остался жив. Пожертвуй статуэтку Аполлону Дельфийскому и спроси у оракула, где тебе следует искать подлого убийцу Мелиссы.
Фемистокл, не выдержав, стал кричать, что ему не нужен оракул и он не верит во всеведение пифии, [25] двусмысленность предсказаний которой стала притчей во языцех.
25
Пифия — в Др. Греции жрица-прорицательница в храме Аполлона в Дельфах.
Фриних перебил друга и напомнил ему, что пифия предсказала и падение Милета, и захват острова Эвбея. Конечно, эти предсказания исходили не от нее самой — устами жрицы говорил Аполлон, бог ясновидения.
— За звонкую монету! — насмешливо воскликнул Фемистокл.
— Да, за звонкую монету, — раздраженно повторил Фриних. — Потому что ничего в этой жизни не дается даром. Пекарь требует два обола за свою лепешку. За дом с участком ты должен заплатить целый талант, [26] и даже на народном собрании каждый гражданин вносит в кассу обол. Почему же этого не может делать оракул?
26
Талант — самая крупная весовая и денежно-счетная единица Др. Греции, Египта, Вавилона, Персии и ряда областей Малой Азии.
Тем временем мужчины подошли к дому Фемистокла в филе Леонтис. Приземистое здание казалось не особенно представительным — такие дома были повсюду в предместье Афин. Передняя половина, андронитис, служила хозяину дома и состояла из гостиной, столовой и комнаты отдыха. За ней находился гинеконитис, женская половина, в которой жила Архиппа с двумя рабынями и обеими дочерьми. Эти помещения она покидала редко и только по особому поводу.
Сикинносу отвели крошечную комнатку без окон, находившуюся сразу возле колонн у входа в дом. Этот щедрый жест свидетельствовал о том, что Фемистокл проникся большим доверием к новому рабу.
— Где вино? — крикнул Фемистокл и хлопнул в ладоши. Фриних без приглашения опустился на покрытую белым кушетку и, сладко потягиваясь, разлегся на ней. Кроме второй кушетки и крохотного низкого столика из белого мрамора, никакой другой мебели в этом помещении не было. Рабыня принесла два изящных черных глиняных кувшина и плоские чаши и молча поставила их на стол. Фриних положил руки за голову, а Фемистокл налил в чаши вино, разбавив его водой.
— Если хочешь, — предложил Фриних, не отрывая взгляда от потолка, — я поеду в Дельфы вместо тебя и поговорю с оракулом.