Дочь Афродиты
Шрифт:
Фемистокл сделал большой глоток, отставил свою чашу и ответил, тихо вздохнув:
— Фриних, друг, если варвар прав и убийца Мелиссы действительно грек, то для меня годится любое средство, которое поможет найти предателя. Привези мне слово пифии, но привези не обоюдоострый меч, а надежное оружие, которое даст мне возможность отомстить. Я сам закажу жертвенную статуэтку. Главк отольет из бронзы фигурку Афродиты.
Только дюжина пленных варваров, как и Сикиннос, получили хозяина. Языковые трудности удерживали афинян от покупки рабов-персов, так что большинство из них отправились к рудникам на восточном побережье Аттики, где афиняне столетиями добывали серебро. Однако в последнее время выход серебра был незначительным, и уже появились планы свернуть работы, чтобы начать добычу где-нибудь в другом месте.
Греки довольно пристойно обращались с рабами-варварами. Пленники жили в бараках недалеко от штолен; питание их было не изысканным, но обильным; многие из рабов даже получали премии за успешную работу. Их почти никогда не били, хотя надсмотрщики всегда ходили с кнутами. Варварам повезло. Двое из них научились горному делу у себя на родине, в Персии, и теперь охотно применяли свои знания в Лаврионе.
Сикиннос пришел в один из бараков по окончании рабочего дня. Варвары лениво лежали, отламывали кусочки лепешек и макали их в миски из-под каши с салом. Узнав в приближающемся к ним человеке своего товарища, они с радостными возгласами окружили его и стали расспрашивать, куда он попал. Когда горнорабочие выяснили, что хозяином переводчика стал греческий военачальник, они решили, что ему повезло. Но теперь в их отношении к нему сквозило недоверие, да и Сикиннос слишком уж доброжелательно отзывался о греках, утверждая, что это образованный народ с высокой культурой.
После взаимных расспросов Сикиннос сообщил причину своего визита.
— Вспомните ночь после битвы под Марафоном!
— Лагерь военнопленных?
— Лагерь военнопленных. Некоторые из вас видели тогда лучника.
— Грека, который целился в палатку? — спросил один пожилой перс.
Сикиннос подошел к нему.
— Почему ты думаешь, что это был грек?
— Насколько я смог различить, — ответил тот, — на нем была греческая одежда. Борода и волосы тоже были подстрижены на греческий лад. А почему ты спрашиваешь?
Сикиннос долго смотрел на старика, потом сказал:
— Этой стрелой была убита возлюбленная моего хозяина. Фемистокл хочет отомстить за убийство. Ты бы смог опознать лучника?
Старик, медленно качая головой, ответил, что была ночь и злодей находился на расстоянии двух полетов камня. Единственное, что он мог бы опознать, — это его странную манеру движений. Сикиннос был доволен и этим.
Намереваясь продолжить разговор, старик отвел переводчика в сторону. Остальные настороженно оглядывались, не наблюдает ли за ними кто-нибудь. Теперь он говорил тихо:
— Ахриману, богу зла, было угодно отдать нас врагам. Но Аура Мацда, бог добра, дал нам знак.
— Знак? — Сикиннос вопросительно посмотрел на старика.
Тот улыбнулся, блеснув хитрыми глазками. Продолжая говорить, старик схватил удивленного гостя за рукав и потянул к одному из бесчисленных лазов в штольни.
— Дома, в Эламе, мы так глубоко зарывались в землю, что жара становилась невыносимой, и рабочие думали, что подошли к вратам преисподней. Мы говорили об удаче, когда находили хотя бы одну золотую или серебряную жилу. Но здесь…
Старик мягко, словно обезьяна, скользнул по шесту в шахту. Сикиннос с трудом последовал за ним. Сверху ему бросили факел, и он ловко поймал его.
— Пойдем! — сказал перс и, пригнувшись, исчез в штольне. Через несколько метров был поворот, а еще через пару шагов они остановились перед монолитной скальной породой.
— Держи факел! — С фантастической ловкостью старик нащупывал один кусок скалы за другим и вытаскивал их из стены — сначала мелкие, потом более крупные. Постепенно в скале образовался проход, через который мог спокойно пройти человек.
— Пойдем!
Невероятная теснота, пыльный воздух, которым едва можно было дышать, таинственно колеблющийся свет и неопределенность — все это вызвало у Сикинноса мучительную тревогу. Больше всего ему хотелось побыстрее убежать отсюда. Но за скальной стеной оказалась длинная высокая штольня, пробудившая в нем любопытство. Старик поднес факел к стене.
— Смотри, — благоговейно произнес он. — Нигде в Эламе мать-земля не бывает так щедра.
Теперь Сикиннос понял, что старик имеет в виду: повсюду на стенах сверкали жилы, покрывая породу светлой искрящейся сетью.
— Серебро, — сказал старик. — Чистое серебро! — В его голосе звучала гордость.
Сикиннос онемел, Никогда в жизни он не видел такого зрелища, тем более глубоко под землей. Но зачем такая таинственность? Прежде чем он успел открыть рот, чтобы задать свой вопрос, старик начал говорить, неуверенно и запинаясь:
— Друг, это открытие ценнее, чем сокровища Ахеменидов. Его хватило бы, чтобы кормить и одевать всех эллинов в течение года. Этот клад дает огромную власть. И поэтому мы поклялись хранить тайну как зеницу ока. Ты один из нас, ты должен это знать.
— Но, — робко начал Сикиннос, — мы рабы в чужой стране. У невольников нет никаких прав. Даже если бы вам удалось незаметно добывать и прятать драгоценный металл, как потом использовать его?
— Серебро открывает все двери! — воскликнул старик.
— В этом я не сомневаюсь, — ответил Сикиннос. — Но не кажется ли тебе, что у первого же человека, которого подкупит раб-азиат, возникнут подозрения?
Старик молчал, понимая, что Сикиннос прав, но ему не хотелось соглашаться с тем, что эти несметные сокровища не принесут им пользы. Дома, в Эламе, он сразу же превратился бы в богача, потому что там все получали свою долю от подобной находки. Но здесь, в Элладе, они сидели на несметных сокровищах и не знали, как извлечь из них выгоду.
— Как ты думаешь, Дарий смирится с поражением? — осторожно спросил старик.
Сикиннос немного подумал и сказал:
— Афиняне победили только Датиса и Артафрена, двух наших военачальников. Царь Дарий правит уже три десятилетия, и он еще ни разу не смирился с поражением.
— Ты полагаешь, — возбужденно продолжал старик, — что Дарий придет с новым войском и отомстит за поражение под Марафоном?
— Это знает только Иштар, богиня борьбы! — Сикиннос осторожно провел рукой по сверкающей серебром стене. — Неизвестно еще, предпримет ли Дарий вообще новый поход против греков, а уж исход битвы известен только звездам. Нам остается ждать и надеяться… — Помолчав, он вдруг твердо произнес: — Нет, наверное, нам следует действовать и все поставить на карту. Если мой план удастся, мы будем свободны. В ином случае…