Дочь дыма и костей
Шрифт:
— Похоже, вы, серафимы, только этим и занимаетесь.
— Монстры сделали нас такими.
— Монстры… — Кэроу вспомнила смеющиеся Иссины глаза, хлопотунью Ясри… Она и сама порой называла их монстрами, но только в шутку, так же, как называла бешеной Зузану. Из уст Акивы, однако, это слово прозвучало отвратительно. — Чудовища, дьяволы, монстры. Если бы ты был знаком с моими химерами, ты бы так о них не говорил.
Он опустил глаза и ничего не ответил, нить разговора затерялась в неловкой тишине. Кэроу обхватила
Каждая полоска была слегка выпуклой, как рубец, и Кэроу подумала, что в отличие от ее татуировок эти пометки сделаны путем примитивной процедуры — с помощью надрезов и сажи. Чем дольше она смотрела на них, тем сильнее проявлялось странное ощущение чего-то знакомого или почти знакомого. Она словно лавировала на самом краю осмысления, металась между знанием и незнанием. Это нечто было неуловимым, как крылья пчелы в полете.
Акива заметил ее взгляд и почувствовал себя неловко. Он дернулся и закрыл одну ладонь другой.
— У них тоже есть магические свойства? — спросила Кэроу.
— Нет, — ответил он, как ей показалось, немного резко.
— Что тогда они означают?
Он промолчал. Кэроу протянула руку и провела по татуировкам кончиком пальца. Они были нанесены пятерками: каждые четыре линии по диагонали перечеркивала пятая.
— Это счет, — ответила она сама себе, скользя от одной пятерки к другой на указательном пальце, — пять, десять, пятнадцать, двадцать.
При каждом прикосновении словно вспыхивала искра, неудержимо хотелось переплести свои пальцы с его, и даже — боже, что с ней такое? — поднести его руку к губам и поцеловать метки…
А затем внезапно, неизвестно откуда, пришло прозрение. Кэроу поняла, что за счет велся при помощи отметин, и отдернула руку. Она неотрывно смотрела на него, а он сидел молча, готовый согласиться с любым ее приговором.
— Это убийства, — тихо сказала она. — Убитые химеры.
Он не отрицал. Не собирался защищаться — так же, как и в тот раз, когда она напала на него. Его руки лежали неподвижно, и она поняла, что он борется с желанием спрятать их.
Ее трясло от вида этих отметин — двадцать штук только на одном указательном пальце.
— Так много, — сказала она. — Скольких же ты убил!
— Я воин.
Кэроу представила своих химер мертвыми и в испуге прикрыла рот рукой. В его рассказе война представлялась чем-то далеким. Но реальный Акива сидел прямо напротив нее, и тот факт, что он — убийца, теперь тоже стал реальным. Как и разбросанные по столу Бримстоуна зубы, эти отметины означали кровь, смерть — только не волков и тигров, а смерть химер.
Она смотрела на него не отводя глаз и… кое-что увидела. Мгновение раскололось, словно яичная скорлупа, и обнажило другое мгновение, почти неразличимое — почти, — а затем прошло. Акива остался таким, каким был, и ничего не изменилось, но этот проблеск…
Кэроу услышала собственный глухой голос, который, должно быть, исходил из яичной скорлупы.
— Теперь их у тебя больше.
— Что? — Акива смотрел на нее растерянным взглядом, а затем — словно вспышка молнии — пришло понимание.
Широко раскрыв сверкающие огнем глаза, он резко наклонился вперед и опрокинул чай.
— Что? — повторил он, на этот раз громче.
Кэроу отпрянула. Акива схватил ее за руку.
— О чем ты? Чего у меня теперь больше?
Она тряхнула головой. Отметины — вот что она имела в виду. В то расколовшееся на две части мгновение ей кое-что открылось. Перед ней сидел реальный Акива, а затем внезапно она увидела невероятное: Акива улыбался. Не мрачной ухмылкой, а лучистой от изумления улыбкой, до того прекрасной, что защемило сердце. Из уголков глаз бежали веселые морщинки. Он абсолютно изменился. Если и без улыбки он был прекрасен, то с ней — просто восхитителен.
Но Кэроу могла поклясться, что он неулыбался.
И что у того Акивы, который существовал лишь мгновение, было меньше отметин, а на некоторых пальцах — совсем не было.
Ее ладонь все еще оставалась в его руке, лежащей в луже разлитого чая. Подошедшая официантка стояла в нерешительности. Кэроу высвободила руку, откинулась назад, и официантка принялась вытирать стол, бросая на них взгляды. Закончив, она робко произнесла:
— Мне просто интересно… как вы сделали это?
Кэроу недоуменно посмотрела на нее. Девушка была одного с ней возраста, щекастая и румяная.
— Вчера вечером, — пояснила она. — Вы летали.
Ах, это.
— Вы там были? — спросила Кэроу, удивленная странным совпадением.
— Если бы, — ответила девушка. — Я смотрела по телевизору. Сегодня все утро в новостях передают.
«Ничего себе», — подумала Кэроу. Рука потянулась к телефону, который весь последний час то пиликал, то отрывисто фыркал, и включила экран. Куча пропущенных звонков и сообщений, в основном от Зузаны и Каза. Черт!
— У вас были тросы? — спросила официантка. — Их вроде не обнаружили.
— Никаких тросов. — Кэроу одарила ее своей фирменной ухмылкой. — Мы взаправду летали.
Девушка улыбнулась в ответ, решив, что ее разыгрывают.
— Не хотите говорить, и не надо, — сказала она притворно сердитым тоном и оставила их в покое, не забыв, однако, принести Акиве еще чаю.
Он все еще сидел, откинувшись на спинку стула, и внимательно изучал ее глазами-молниями.