Дочь генерала
Шрифт:
— Христос воскресе, брат! Видишь, чем приходится в праздники заниматься… Как я говорил тебе по телефону, мы беремся за твое дело. По нему уже работают наши оперативники. Я так понимаю, сейчас главное — успокоить народ. Ты поезжай в свой офис. Где-то через час освободится и заедет к тебе наш человек по имени Арсений. Он адвокат из нашей организации ветеранов. Это такой интеллигентный молодой человек, за спиной которого маячат призраки терминаторов. Он проведет беседу с твоим личным составом.
Через час с небольшим к офису предприятия Сергея подъехал черный внедорожник «Мерседес». Спустя минуту в его кабинет вошел элегантный человек в дорогом светлом костюме. Он крепко пожал Сергею руку и предложил собрать коллектив. Когда в самом крупном помещении собрались сотрудники, они вошли и сели за стол.
— В первую очередь я поздравляю вас с великим праздником Пасхи. Радости вам и мира в душе. Меня звать Арсений. Я адвокат общественной организации ветеранов спецназа. Вот разберите наши вымпелы с эмблемой и развесьте по всем помещениям. А вот это мои визитные карточки, — он достал из кейса пачку визиток с той же эмблемой, — разберите, чтобы каждому досталось. Носите их с документами. В случае агрессивного поведения кого-то из ваших партнеров, можете предъявить карточку и сказать, что вы охраняетесь нашей организацией. Обычно достаточно одного упоминания, чтобы агрессия испарилась. С нами считаются все силовые структуры. Нас хорошо знают бандитские группировки и, мягко говоря, остерегаются иметь с нами дело. Последняя стрелка с одной из ОПГ пару лет назад продолжалась не больше минуты. Они приехали на место, которое заранее со всех сторон окружили наши снайперы, протянули нам кейс с крупной суммой денег в виде отступных, извинились и уехали. Так что никакой паники. Вы под надежной защитой. Работайте спокойно.
В кабинете «интеллигентный молодой человек, за спиной которого маячат призраки терминаторов» проинструктировал Сергея и ответил на все его вопросы. Затем извинился и ушел: много дел. Сергей встал перед иконами и прочел пасхальный канон. Свет Воскресения Христова непрестанно сиял в сердце. После ухода посетителя, Сергею показалось, что свет стал чуть ярче. Во всяком случае, на душе стало светло и спокойно.
Вечером после работы Сергей рассказал все Наташе. Она улыбнулась:
— Вот видишь, я же говорила, что Господь нас не оставит. Ты сейчас похож на моего папу. У него, как у каждого, были человеческие слабости. Но в случае опасности отец всегда умел собраться в кулак. И всегда умел выстроить линию обороны. Спасибо тебе, Сережа.
— Я тут ни при чем, Наташ. Просто молил Бога, а теперь получаю то, что просил.
Реальная любовь
Ночью у Наташи отошли воды и Сергей отвез ее в родильный дом. Перед тем, как за женой закрылась дверь, она смущенно улыбнулась и помахала ему ладошкой.
Вторник Светлой седмицы для Сергея с Наташей стал днем рождения их сына: «здорового младенца мужского пола, доношенного, четыре килограмма двести грамм, пятьдесят три сантиметра». Они назвали его Александром в честь великого Свирского преподобного, которому, подобно Аврааму, явилась Святая Троица.
На рассвете Сергей вернулся в опустевшую квартиру, сел на стул и понял, что он абсолютно счастливый человек.
Спать не хотелось. На душе столько всего накопилось! Необходимо было с кем-то этим поделиться. Он вышел из дому, прошел с километр по пустым улицам, потом поднял руку и почти сразу остановил частную машину. Через несколько минут Сергей входил в студию. Он не ошибся: его такой же сумасшедший друг Василий работал над огромным полотном. Увидев Сергея, художник вытер руки, скинул фартук и обнял друга.
— Вася, у меня сын родился! Александр.
— Слава Тебе, Господи! Сережа, поздравляю! Так, может, отметим? — указал он на бар.
— Я без вина пьян, брат. Мне это непонятно: каково быть отцом сыну?
— Ну, это обычно со временем проходит. Еще поймешь.
— Знаешь, Вась. Может быть это на фоне усталости или переживаний последних дней — не знаю… Я тут представил себе отцовское будущее. Пока ехал сюда к тебе, написал стишок. Помнишь, мы как-то обсуждали фильм «Реальная любовь»? Послушай мою версию.
Крошка сын пришел ко мне. Глаза его сияли. (На стол легли ботинки 43-го размера.) Дышал он глубоко и пальцы рук дрожали. Он дерзко говорил, забыв хорошие манеры: «Ты помнишь, старый, то кипение в крови И горечь, и тревогу душной ночи, Холодный пот и жар, и сладкое томление любви, Космическую неба черноту — и там её сверкающие очи?» Я поднял руку. Он осёкся. Я спросил: «И эти похотливые страстишки, и эту аритмию, Скачки давленья крови, распыленье сил И воли паралич, и духа анемию — Любовью ты осмелился назвать?» «А разве я не прав?» — очнулся он опять. Послушай, сын, ведь мы — родная кровь. Я объясню тебе, что есть реальная любовь. Созревший виноград срывают, бросают в чан и мнут. И сладость солнца и земли бурлит кипеньем… Но это не вино! — закваска бродит, оседает муть. В холодной темноте, в суровом заточенье, Под пылью скучных лет живёт оно И нарастает крепость, аромат — рождается вино. Послушай, сын, ведь мы — родная кровь. Я объясню тебе, что есть реальная любовь. Когда твоя любимая поблекнет, растолстеет; Глаза потухнут, а душа пожухнет; Тогда предательств мелких плесень Затянет чашу брака золотую… Когда укоры, злоба, ревность, ссоры Покроют пылью всё, что ты любил… А дети посмеются над тобою И неудачником отца объявят пред толпою… Родителей своих, друзей похоронив, Ты станешь одинок, как шелудивый пес… Тогда сойдешь в подвал сырой и тёмный, Откроешь бочку и вина нальешь. И опьянеешь, осушив бокал до дна, Поднимешься на свет и вдруг поймешь, Что любишь ты мучителей сполна, И потому — только потому — живешь!— Силён бродяга! — воскликнул Василий. — А говоришь, не знаешь, что такое отец. Все ты знаешь, брат. Тебе Господь открывает.
— Прости, Васенька, но ты не можешь быть объективным судьей: ты меня любишь.
— А тут ты не прав, Серега! Любовь — это единственно верный критерий истины. Если это, конечно, любовь христианская, братская…
— Ну, ладно, братуха, убедил. Ты прав, потому что любишь.
— И несть лести в устах твоих!
— Можно посмотреть, над чем ты работаешь?
— Что ж, взгляни. Это идея твоего друга — игумена Максима.
— А что, он уже игумен? Я не знал.
— А он об этом никому не говорит. Я сам случайно узнал. А идея картины такая: авангард. Смотри, видишь, в окопе, на переднем крае обороны, принимают бой воины Христовы. Вот монахи, старец, священник, православные молитвенники, иконописцы, писатели и поэты, что от Бога… Видишь, на них со всех сторон лезут, как саранча, враги. Они отбиваются из последних сил. Они предельно устали. Их одежды оборваны, сами все изранены. Но они бьются до последней капли крови, потому что там, за их спинами те, кого они любят. За кого умирают, отдают жизнь. А с Небес к ним протягивают руки Спаситель, Пресвятая Богородица, Святые, Ангелы.
— Как же тебя угораздило взяться за такое масштабное полотно? Ты же камерный художник.
— Сам не знаю. Вот так сколотил подрамник, натянул холст, взял краски и сделал первый мазок… А остальное — Господь дал. Ты же знаешь, что такое молитва монаха, который отказался от состояния, который гоним и болен. Вот это — реальное воплощение его молитв. А я так, только руку с кистью подставил, а меня за эту руку самого водят.
— А ты здесь теперь один? — Сергей оглянулся.
— Да разве можно тут быть одному. Ты же знаешь, это проходной двор. Самое главное приходится ночью делать.