Дочь генерального секретаря
Шрифт:
– Ходер!* - Бригадир даже перестал жевать.
– Я ведь женат.
– Я тоже, - сказал Мустафа.
– Сравнил! Твоя в пустыне, а моя в Версале.
Али засмеялся.
– Жены боится...
– Не жены, - сказал Мустафа.
– Боится проституток.
– Кто, я?
– И знаешь, почему? Потому они француженки.
– Я - проституток? Лас путас - я? Ходер! Коньо! Me каго ан ля мар!..**
* Е... (исп.)
** Б...? Е...! П...! Сру на море! (исп.)
– Так как?
Бригадир замолчал
– В субботу, говоришь?
– В субботу.
– Черт с вами. Vamos.
Мы завернулись в газеты и легли на железные нары. Он еще долго не мог успокоиться. Ворочался и прогибал железо. Спросил, а видели мы фильм "Эммануэль"? Мы видели. Мигель ходил с женой, и фильм ему понравился, ибо "Буэно пара ходер..." Но пляс Пигаль? К лас путас? Последнее, что я услышал, было многоэтажное "ме каго ан ла лече де ла пута вирхен Дева Мария..."
Мне стало как-то не по себе. Будто сокрушил последний бастион христианской этой цивилизации.
– Раздвинь! Раздвинь!
– закричал впереди один зритель.
С помоста женщина крикнула в ответ:
– Десять франков!
Монета шлепнулась на доски, и она присела.
– Тьфу, - плюнул Мигель.
На помосте женщин грели радиаторы, и они, закончив стриптиз, сразу влезали в свои дубленки, но здесь, среди заиндевелых стен, стоять было холодно. Мы повернулись и вышли. Это был дешевый рождественский стриптиз, пять франков вход. Над бочкой с костром женщина держала руки в беспалых перчатках.
Мы вернулись к метро. Все было залито красноватым светом - заиндевелые деревья, и косая эта площадь, и карусель на ней машин, сверкающая отражениями неона, и стекло киоска, и далее околевший у пылающей жаровни продавец каштанов - эфиоп. Сквозь мглистость с неумолимой четкостью читались вывески типа НЮ ИНТЕГРАЛЬ... ЛАЙФ-ШОУ... ЭРОС-ШОП...
СЕКС.
Зарождаясь в глубине бульвара, это слово змеилось по обе его стороны и, выползая к ним на площадь, обвивало, как удав, как изначальный Змей.
– Так что?
– сказал Мустафа.
Из-за стекла киоска на нас смотрели обложки журналов. Радостные девушки на них раздваивали себя трусиками. У каждого из нас в кармане похрустывал конверт с получкой за неделю.
– Что-что... Идем, - сказал Мигель.
– Холодно, - поежился Али.
– Наверное, домой пойду. Телевизор посмотрим лучше.
– Миерда* же сегодня, - сказал Мигель.
– Ни одного фильма.
– Зато концерт. Там этот будет...
Васко встрепенулся:
– Кто?
– Как его... Комик один. Кончита очень его любит.
– Как знаешь...
Али вынул из кармана руку и распрощался:
– Амюзе ву бьен!**
* Говно (исп.)
** Приятных развлечений! (фр.)
Насвистывая, он сбежал в метро и скрылся за дверьми.
– Конечно, - сказал Мигель.
– Телевизор у них
Плечом к плечу мы двинулись, я - с острым чувством нарушителя табу. Никто не знал, что перед выдачей зарубежного паспорта у меня отобрали подписку - избегать, среди прочего, сомнительных мест.
– Может быть, по пиву для начала?
Мигель сверкнул глазами:
– Vamos!
Мы вклинились в толпу. Месье, застегнутые на все пуговицы и с отсутствующим видом. Морячки в беретах с красными помпонами. Из-за занавески с гоготом вывалилась группа пожилых американцев фермерского вида - в обнимку с женами. Просияв набриолиненной прической, зазывала схватил Мигеля за рукав.
– Прими руку.
– Месье, не пожалеете, - совал тот контрамарку, пока не согнулся от того, что локоть бригадира въехал под ложечку.
В проулке красавица-мулатка упиралась в стену лопатками и ногой. Мигель покосился на мускул бедра.
– Вроде ничего.
– Мужик же, - прыснул Мустафа.
– Не понял?
– Травести, ну? Марикон.
Мигель оглянулся:
– У него же эти...
– Парафиновые наколол.
– Да ну?
– Говорю тебе.
– Х-ха... А под юбкой тогда у нее что?
– Как у тебя и меня.
Мигель плюнул под ноги:
– Х-ходер.
Справа открылись витрины в зал игральных автоматов. Васко свернул вовнутрь и, ухватив-шись за первые же обрезиненные рукоятки, погнал по экрану гоночную машину. Мигель покрутил головой, мол, пацан... Реакция, однако, у пацана была, и в ожидании, когда он разобьется, мы закурили. Васко не разбился, но перешел к другому автомату. Докурив, мы, как это принято в Париже, затоптали окурки на мраморном полу.
– Не надоело? Эй, Васко?
Васко не обернулся:
– Охота поиграть...
– Мы что, играть сюда пришли?
– Ладно, - сказал Мигель.
– Как это "ладно"? Сейчас найдем тебе по возрасту. Или мамаш предпочитаешь? Нет, ты скажи ему. Он всю получку спустит.
– Если хочется, - бормотал Васко, сбивая одну советскую ракету за другой.
Мустафа выругался по-арабски и вышел.
– Так что, Васко, до понедельника?
– Ага.
– Ну давай, - и мы похлопали коллегу, ведущего прицельный огонь.
Мустафа ждал у витрины, за которой прокручивался ширпотреб: зажигалки, пугачи, штампованные часы, пластмассовый паук, слепок женских грудей, сплющенные целлофановой упаковкой резиновые маски с разинутыми красными ртами. Проплыл здоровенный огурец, темно-зеленый и в бородавках.
– Х-ходер...
– Мигель сплюнул под витрину.
– Знаешь, почему он с нами не пошел?
– Пацан потому что, - ответил Мустафа.
– Е... он пошел. Его самого еще е...
– У него девчонка завелась.