Дочь горного короля
Шрифт:
– О Боже! – прошептал он. Все его нутро скрутило узлом.
– Что с тобой? – заволновалась она.
– Ничего, ногу свело. Ты права, Сигурни, надо поспать. Положи опять голову мне на плечо.
Сигурни спихнула Леди с постели.
– Ступай-ка на свою подстилку, я хочу спать с ним одна. – Она обняла Фелла и тут же уснула, но к нему сон не шел. Он вспомнил ночь в хижине Гвалчмая, вспомнил слова пьяного Сновидца: Что я знаю, то знаю. Ради нее ты будешь жить, ради нее и умрешь. «Держись, Фелл, – скажет она. – Сделай это ради меня». И вражья сила хлынет на тебя с мечами, и с копьями, и стрелами. Ты ведь выстоишь, Фелл, когда она тебя попросит об этом? Эх, вернуть бы мне молодость – я стал бы рядом с тобой. Даже ту стрелу на себя бы принял.
Не будет никакого дома у водопада, не будет счастливой жизни в горах. Не будет ничего, кроме этой ночи. Осознав это, он ощутил панический страх, и сердце учащенно забилось. Разбудить Сигурни снова, рассказать ей о пророчестве Гвалчмая? Нет.
Он лишь прижал ее к себе, слушая, как она дышит.
Ты ведь выстоишь, Фелл?
Да, сказал он себе. Я выстою.
Пропажа одного отряда разведчиков входила в расчеты, и барон послал на Дуанский перевал еще четверых. Из них вернулся только один, раненный стрелой в правую руку.
– Ну что? – осведомился барон.
– Они засели на плоском холме, как вы и предсказывали, – стал докладывать солдат, превозмогая боль. – Сомкнули щиты. На мой взгляд, там около трех тысяч воинов.
– Все их войско? – засмеялся барон, обращаясь к своим офицерам. – Видите, что происходит, когда командует женщина. Экие дураки! Ну, а западный склон?
– Там укрыто за деревьями около ста человек. Я подобрался довольно близко, прежде чем был замечен.
– Восточный?
– Там никого не видать.
– Хорошо. Ступай, пусть тебя перевяжут.
– Да, ваша милость. Благодарю.
– Вы все изучали карты, – начал барон, – и знаете, что позиция у них сильная. Для начала придется окружить холм. Линия местами получится тонкой, но они будут слишком высоко, чтобы предпринять вылазку. Ты, Чалдис, – сказал он высокому худому кавалеристу, – возьмешь половину конницы и тысячу пехотинцев. Очистишь западный склон, а после двинешься на их лагеря и ближние деревни Паллидов.
– Так точно.
– А Чипос где?
– Здесь, милорд. – Из задних рядов вышел коренастый, плечистый воин, одетый в бурую кожу.
– Твои лучники будут обстреливать их с восточного склона, а я тем временем атакую с западного. Будь внимателен. Недолет лучше, чем перелет – при перелете ты рискуешь попасть в своих. Ничто так не подрывает боевой дух, как страх угодить под свои же стрелы.
– Можете на нас положиться, милорд.
– Ты, Леофрик, командуешь кавалерийским крылом. Обогнешь холм и будешь время от времени атаковать с севера. Используй только тяжелое снаряжение: враг поставит на вершине хороших стрелков. Особо не нарывайся – бей и сразу же отступай. Главный удар нанесет пехота.
– Понял, милорд.
– Господа, – с редкой у него улыбкой продолжил барон, – перед нами открываются великолепнейшие возможности. На юге из-за этих мятежных горцев поднялась настоящая паника, и когда мы побьем их, король нас щедро вознаградит. Помните, однако, вот о чем: они хоть и варвары, но драться умеют. Женщину взять живой. Я закую ее в цепи и отправлю в столицу. Остальных можете перебить до последнего. С нами Бог, господа. Исполним свой долг.
Сказав это, он вернулся в шатер, где под охраной двух солдат сидел горец – большеротый, с сальными волосами.
– Ты не солгал, – произнес барон. – Эта сука заняла холм.
– Вот, говорил же я вам! – Бакрис Беззубый попытался вскочить со стула, но солдат надавил ему на плечо и усадил обратно.
– Изменники меня всегда интересовали. – Барон щелкнул пальцами, показав на кувшин с вином. Слуга наполнил кубок и подал господину. – Почему один из капитанов Сигурни вздумал предать ее?
– Дело проиграно заранее, ваша милость. Их всех ждет верная смерть, а я жить хочу. Что в этом плохого? Всяк сам себе голова. У меня сроду ничего не было, а ваша милость, глядишь, мне золота пожалует и землицы.
– Золота и землицы, – повторил барон. – Я поклялся перебить всех горцев до единого – тебя это тоже касается.
Бакрис показал в ухмылке редкие, наполовину гнилые зубы.
– Всех вы в одном сражении не перебьете, а я лесник и знаю, где они могут спрятаться. Проведу туда ваших солдат, сослужу вам хорошую службу.
– Пожалуй, – согласился барон.
Трое слуг принялись облачать его в черные доспехи. Застегнули панцирь, прицепили к нему латный ворот, надели поножи и снабженные шарнирами наколенники. Одетого в броню полководца посадили на вороного коня.
Он выехал во главу рядов, и армия по его знаку двинулась к устью Дуанского перевала.
С утесов, к его удивлению, их не обстреливали, и ни единого бойца не было видно на пологих склонах справа и слева. Лишь впереди, на расстоянии полумили, сверкали на солнце сомкнутые щиты.
В империи когда-то тоже использовали такой способ защиты. Он годится против кавалерии, но рушится под сдвоенным натиском пехоты и лучников – ведь стрелы можно посылать и поверх щитов.
Барон уже различал плотно стоящих горцев и серебряную фигуру в первом ряду.
«Спасибо тебе, – думал он, – ты придашь моей славе еще больше блеска». Обернувшись, он посмотрел на своих бойцов. При небольших потерях победа покажется легковесной, при чрезмерных его сочтут неумелым военачальником. Трехсот убитых будет вполне достаточно.
Леофрик увел направо кавалеристов, едущих по трое в ряд. Слева Чалдис поднимался на западный склон со своими полутора тысячами.
– Молодец, Чалдис! – крикнул ему барон. – Покажись им – пусть подумают о судьбе своих жен и детей. При первой возможности начинай поджигать дома, чтобы они видели дым.