Дочь горного короля
Шрифт:
– Уйдем без него и сразимся с иноземцами без Паллидов.
– Есть хочется, – вздохнул Баллистар. – Раздобыть бы какой-нибудь котелок – овес ведь у нас еще есть?
– Попроси у них, – кивнула Сигурни на часовых у двери. Но в просьбе им отказали, и они стали осматривать многочисленные здешние диковины.
Ближе к вечеру слуги подлили масла в лампы и зажгли новые. Высокие закругленные окна задернули бархатными шторами.
В конце концов вернулся король, облаченный в доспехи
– Осадные башни разрушены, но дорогой ценой. Я запросил перемирия и через час встречусь с их королем за стенами города. Вы тоже пойдете со мной.
– Хорошо, государь, – ответила Сигурни.
У главных ворот города зажгли на шестах больше пятидесяти фонарей, расставили два ряда стульев лицом друг к другу. Света в непроглядной ночи хватало всего на пару шагов.
– Еще фонарей, – приказал король. Переодетый в простой голубой камзол, он занял свое место с Сигурни по левую руку и Пасан-Йолом по правую.
Зажгли еще двадцать светильников. Вскоре из вражеского стана вышел пеший отряд с королем во главе. Тот так и остался в серебряных с золотом доспехах, однако шлем снял и выглядел не менее усталым, чем зирвакский король.
Ни на кого не глядя, он прошел прямо к стулу напротив своего неприятеля. Его свита, числом двадцать человек, разместилась позади короля.
– Итак, Нашан, – заговорил он, – с какой целью устроил ты эту встречу?
К рассказу о чуде в дворцовом саду он отнесся скептически.
– Сегодня ты расколотил несколько башен, однако понял, чего они стоят, не так ли? Трудновато вам было остановить их. Я построю еще пятьдесят, и Зирвак падет. За дурака меня держишь, кузен? Хочешь предотвратить свое поражение, рассказывая мне такие вот бредни?
– Бредни то, что мы с тобой делаем, Ревва. Ведем войну, начатую нашими дедами, ради чести наших домов. Скажи мне, где же здесь честь?
– Честь я обрету, вздев твою голову на пику над воротами Зирвака.
– Так бери ее, мою голову. Если это поможет прекратить войну и вернуть солнце на небо, я умру с радостью. Это все, чего ты желаешь?
– Я требую, чтобы твои люди сдались и открыли городские ворота.
– Ворота уже открыты, – проговорил король Нашан. – Больше воевать мы не будем.
– Нет! – вскричал Пасан-Йол. – Ты не можешь предать нас всех!
– Это не предательство, Пасан. Это начало нового времени.
Никто и ахнуть не успел, как принц вонзил кинжал в грудь своего отца. Король со стоном повалился на Сигурни. Железнорукий, стоявший позади, схватил Пасан-Йола за горло и оттащил прочь, а Баллистар отнял у него нож.
Сигурни уложила умирающего на землю.
– Ревва! – слабо позвал он.
Вражеский король опустился рядом с ним на колени.
– Я сказал тебе правду, кузен. С войной, убивающей нашу землю, надо покончить. Не только ради наших домов, но и ради самой земли. Ты получаешь мою голову и мой город – пусть же это положит конец вражде между нами.
Ревва помолчал и ответил со вздохом:
– Твоя воля, Нашан, будет исполнена. Я тоже хочу видеть солнце. – Он снял боевую перчатку и взял руку Нашана в свою.
Кто-то с изумленным возгласом показал на небо, где появилась луна и блеснули звезды.
– Началось, – прошептал зирвакский король и умер.
Сигурни закрыла ему глаза.
– Печальный конец хорошего человека, – сказала она и пошла прочь.
Железнорукий отпустил Пасан-Йола. Тот, ошеломленно глазевший на небо с луной и звездами, бросился на тело отца и заплакал навзрыд.
В музее Железнорукий разбил кулаком хрустальный колпак, достал корону и отдал Сигурни.
– Пора уходить, – сказала она, пряча корону в свою котомку.
К реке они шли через толпы народа. Люди стояли на улицах, задрав головы к небу. Путники отвязали маленькую двухвесельную лодку, сели в нее и поплыли вниз по течению.
Сигурни смотрела на исчезающий вдали город.
– Отчего ты так печальна? – спросил Баллистар, обняв ее за плечи. – Ты ведь спасла их.
– Мне жаль короля Нашана.
– Но ведь дело не только в этом?
Она кивнула:
– Мы остановили одну войну, а сами начинаем другую. Разве наша земля отличается чем-то от этой? Что думает Хай-Друин о резне, свидетелем которой он скоро станет?
– Мы воюем не ради чести, не за чужую жену, – возразил Баллистар. – Мы восстали против врага, который хочет нас истребить. Это совершенно другое дело.
– Другое ли? Я выдохлась, Балли, во мне больше нет ненависти. Когда меня изнасиловали, я рвалась перебить всех чужаков до единого, а теперь ничего не хочу.
Утром, при ярком солнечном свете, они вошли в каменный круг. Сигурни размотала повязку на руке и окропила каждый из шести камней своей кровью. Все трое взялись за руки и стали ждать.
– Скорей бы дорваться до вкусного жареного мяса, – мечтательно промолвил Железнорукий.
– А мне не терпится поглядеть, какие рожи у них станут при виде меня, – подхватил Баллистар.
Голова у Сигурни закружилась. Миг спустя в лицо ей дунул холодный ветер, и она увидела перед собой Талиесена.
– Ну что, принесла? – спросил он.
Сигурни ничего не ответила. В правой руке она сжимала кость от пальца Железнорукого, за левую держался Баллистар-карлик. Он плакал. Штаны, сшитые на рослую Сигурни, свалились с него.