Дочь императора
Шрифт:
Иеклейн бросился навстречу приходящим.
– Кто вы? – спросил он.
– Друзья бедных и угнетенных, – ответил мужественный и твердый голос. – А вы?
– Брат, готовый идти по первому призыву, – отвечал Иеклейн.
Обменявшись этими условными лозунгами, начальники протянули друг другу руки.
Новоприбывший был Георг Мецлер, балленбергский трактирщик.
– А пленник? – спросил молодой бекингенец из шайки Иеклейна.
Иеклейн с минуту был в нерешимости. Он был готов приказать умертвить своего пленника, но его остановило
– Он слишком стар, чтобы быть любовником Маргариты, – прошептал он… – Однако, мне кажется, что я уже видел где-то эту личность.
Он приказал своим людям увести Максимилиана с Маргаритой. Затем, отозвав в сторону одного из своих доверенных, он приказал ему слушать, что будет говорить молодая девушка со стариком, и употребить все возможные средства, чтобы узнать их тайну.
Едва Иеклейн удалился с Георгом Мецлером, со своими и его товарищами, первым движением Максимилиана было бросить беглый взгляд вокруг себя, чтобы увидеть, нельзя ли как-нибудь освободиться от стражи. К несчастью, он был обезоружен, и к тому же так крепко связан, что не было никакой возможности освободиться.
– Делать нечего, – пробормотал он, – нужно ждать. Маргарита, – прибавил он на французском языке, на котором говорили тогда все знатные люди и, в особенности, придворные, – как вы себя чувствуете здесь, и кто это только что говорил с вами с таким воодушевлением?
– Государь… – прошептала молодая девушка.
– Тсс! – прервал он. – Повторяю – не называйте меня так. Говорите со мной откровенно, дитя мое. Я довольно пожил, чтобы быть снисходительным; я могу все простить, кроме лжи. Что бы ни сделали, память вашей бедной матери защитить вас. Во мне вы всегда найдете сердце отца и друга. Скажите мне всю правду.
Поощренная этим снисходительным и сочувственным тоном, Маргарита рассказала Максимилиану все, что произошло между ней и Гельфенштейном. Это имя заставило императора вздрогнуть.
– Бедное дитя! – воскликнул он. – Ты знаешь ли, что это за человек? Это негодяй, убивший мужа своей любовницы и продавший иностранцам государственные тайны.
– Клянусь вам, отец, он невинен в этом! – прервала молодая девушка с энергией. – Клянусь моим вечным спасением, он невинен!
– В твои лета, когда любят, всегда верят всему…
– Но ведь я знаю истину от самого заклятого врага его, – возразила Маргарита. – Вы сейчас увидите, какая низкая интрига погубила его.
Потом она рассказала императору все, что узнала от Черной Колдуньи.
Максимилиан поколебался, но не совершенно разубедился; он обещал однако сделать все, чтобы узнать истину. Затем он кратко упрекнул дочь в неосторожности и, в свою очередь, рассказал ей, каким образом он нашел ее.
Приготовившись в продолжительный поход, он приехал в Гейерсберг, проститься с Маргаритой.
Приехав в замок, он узнал, что госпожа Гейерсберг больна и лежит в постели. Тогда он спросил госпожу Эдельсгейм, но никто не знал, где она, и что с ней.
Наконец один крестьянин, пасший скот в соседних полях, рассказал, что он видел, как две молодые девушки со старым Карлом выходили из парка.
По указанию этого крестьянина Максимилиан приехал к болоту Большого Волка.
Остальное известно.
В расстоянии около полумили от хижины Сары, в самой дикой части леса, окружавшего болото Большого Волка, находилась прогалина, известная во всей стране под особенным названием: Прогалины Скалы Бедствий.
Трудно было найти более темное и мрачное место.
Сара предложила предводителям конфедерации это место для их первого общего собрания. Вид этого обширного места, положение его среди леса и таинственный ужас, воспрещавший доступ к нему – все это располагало принять совет колдуньи.
Если бы кому-нибудь случилось проходить около одиннадцати часов близ этой прогалины, он был бы свидетелем странного зрелища.
Вокруг пяти или шести огромных костров толпилось около полутора тысяч заговорщиков.
Здесь были предводители и самые влиятельные члены конфедерации.
Ульрих Гуттен, Томас Мюнцер, знаменитый проповедник и один из самых деятельных организаторов движения; Венделин Геплер, Ганс Миллер, предводитель шайки Черного Леса, Яков Веэ, предводитель Леймгеймской шайки, Иорх Эбнер, Ганс Шмидт, слепой монах; Фейфер, бывший премонстранец, последователь Мюнцера, и девять или десять других.
В эту минуту они занимались важным делом. Они составляли манифест конфедерации, который следовало прочесть крестьянам и затем распространить по всей Германии.
Этот манифест состоял из двенадцати статей, большая часть которых подавала повод к самым оживленным прениям.
В самом разгаре спора послышались радостные крики из ограды, где находилось большинство заговорщиков. Они подбрасывали свои шляпы и шапки и издавали восторженные крики, как бы приветствую кого-то.
IV
– Что там делается? – спросил Ульрих Гуттен Георга Мецлера, который ходил узнать причину этого восторга.
– Иеклейн Рорбах приехал с толпой молодых людей из Гейльброна и Бекингена, – отвечал Мецлер.
– Кстати, – прервал Конрад, – знаете, что вчера сделал Иеклейн?
– Что? – спросил одни нюренбергский гражданин.
– Бургомистр Бекингена приказал ему явиться к себе; Иеклейн явился, поссорился с ним и кинжалом убил его при всем собрании.
– И его не арестовали?
– Не посмели; с ним было двести молодых людей, которые с торжеством увели его.
– Подобные беззакония бесчестят наше общество! – воскликнул Флориан, – мы ведем войну против привилегий, а не против лиц. Убийства ничего не доказывают, а только помогают делу жертв.