Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия
Шрифт:
Офицеры, и тем более пожилой командующий, поняли сказанное не сразу, а когда поняли (лорд Раглан – с подсказки), то рассмеялись, и притом гораздо громче, чем Данилыч, как заметила Джейн тоже хихикавший в кулачок.
– Мой слуга надеется, – перетолмачила Катерина Михайловна, – что вы отнесётесь с почтением к его сединам и не воспрепятствуете ему выполнить свой долг до конца: доставить меня и моего племянника в Севастополь.
– Мадам, относительно вас и вашего почтённого слуги не может быть и сомнений, – ответил командующий, – что же касается статуса вашего племянника, то я надеюсь, в ближайшее время он прояснится…
В речи лорда Раглана возникла небольшая пауза, которой воспользовался подоспевший адъютант:
– Милорд, вас ждёт генерал Пелисье [90] .
– Извините, леди, вынужден покинуть вас – очередное чёртово совещание. Передайте вашему славному кучеру, что совещаться с французами ещё сложнее, чем сражаться против них. Не волнуйтесь, мои офицеры позаботятся о вас. Прощайте.
После чего Его Лордство величественно удалился. Внимание офицеров временно переключилось на Данилыча. Чаще других они задавали два вопроса: в каком качестве Данилыч воевал с Наполеоном и сколько же вёрст проехал по России такой дряхлый кучер?
90
Главнокомандующий французской армией под Севастополем.
Джейн впервые получила возможность оглядеться. Она посмотрела на Сашу, держащегося напряжённее всех, улыбнулась ему: что-нибудь придумаем, как-нибудь выкрутимся.
Ещё она поняла: первый раз за много-много месяцев Саша ничего не может сделать для неё. С той минуты, когда они пересекли британские позиции, помогать ему должна она.
Но пока Джейн даже не решалась заговорить с ним, в присутствии офицеров.
Поэтому-то она принялась разглядывать окрестности. Джейн хорошо различала передовую линию, окутанную дымом непрерывно стреляющих орудий. А также различала разрывы бомб от пушечных выстрелов, видела, как в какой-то полумиле от неё иногда появляются чёрные облака сгоревшего пороха и вырванной земли.
«Стреляют не в меня, но в мою сторону, – с интересом подумала она. – Впрочем, сегодня в меня уже стреляли…»
– Джейни!
Джейн обернулась и увидела отца.
«Джентльмены, вы не возражаете, если я немного поговорю с дочерью?» – спросил сэр Фрэнсис. Джентльмены не возражали, однако сами хотели продолжить расспросы почтённой леди и её ещё более почтённого кучера. Поэтому ради уединённого разговора пришлось отойти.
«Хороши британцы, – прошептал Данилыч Катерине Михайловне, – папенька столько дочурку не видел, и хоть бы обнялись. Суровая нация!»
В осадном лагере, как уже поняла Джейн, понятие «уединённый» весьма и весьма относительно. По улицам палаточного города проходило множество народа, причём, как и в обычном, каменном городе, кто-то спешил по делам, а кто-то отдыхал от дел. Поэтому самой лучшей формой разговора оказалась прогулка. Как в детстве.
Джейн сразу ощутила, что папа немножко стесняется. Немудрёно, он был единственным офицером, гуляющим в этот вечер по английскому лагерю со своей дочерью, и, как допустила Джейн, единственным, кто делал это за время всей осады. Удивлённые взгляды за вежливостью не скроешь, и Джейн казалось, будто мимо неё, как стрелы, пролетают незаданные вопросы: «Кем приходится юная леди этому джентльмену»?
От таких взглядов труднее всего было сэру Фрэнсису. У Джейн была другая сложность. Папа воздержался от вопросов, которыми её засыпали офицеры от линии редутов до ставки командующего. Он начал разговор с собственного утверждения, точнее восклицания: «Как же они тебя допекли!»
Она поняла, что папа имеет в виду дядю Генри и тётю Лиз.
Вообще-то, Джейн была к этому готова. Восемь месяцев путешествия сделали её такой же мудрой, как младший брат. А пожалуй, и побольше. Среди десятков премудростей, усвоенных ею в пути, была и базовая: все будет не так, как ты ожидала. «Но ты никогда не смиришься, что все будет настолько не так», – подсказывала другая мудрость.
И Джейн тщательно приступила к своему рассказу. Она вообразила, будто находится в Рождествено, стреляет вместе с Сашей по поленьям-мишеням (Саша, что же будет с Сашей?) и должна попасть в полено с первого и единственного выстрела.
Конечно же, Джейн воздержалась от краткой формулы своего путешествия – «я покинула Англию, потому что тебя хотят убить». Напротив, она давно решила: такой однозначный вывод может все испортить. Лучше быть не следователем, а свидетелем.
Она начала свидетельские показания. К сожалению, приходилось рассказывать и о жизни в Освалдби-Холле после папиного отъезда.
Отец постоянно задавал вопросы, без подробностей не обошлось. Он немного удивился сцене с письмом – а Джейн так пыталась передать своё возмущение тем, что дядя Генри захотел прочесть послание от него и не позволить это сделать Джейн! Когда же дошло до финала инцидента и Джейн пришлось упомянуть, что тётя Лиз собиралась её высечь, но этого не случилось, то рассказчица так покраснела, что в последних её словах могли возникнуть серьёзные сомнения.
Одно было хорошо. Смущённо взглянув на папу, Джейн увидела, как гневно дёрнулись его усы, как он пробормотал: «Да как она посмела!», и стало ясно – Освалдби-Холл избавится от неприятных гостей.
Более того, после этого папа на несколько секунд положил ей руку на плечо, тихо сказал: «Больше тебе бояться нечего».
От этого Джейн успокоилась и подошла к истории со Счастливчиком Джоном. Она рассказывала ещё медленнее, делала паузы, в который раз шарила по своей памяти, стараясь передать слова мистера Стромли и его собеседника насколько возможно дословно.
Плохо было, пожалуй, то, что рассказ время от времени прерывался – отца приветствовали знакомые. Уж тут приходилось объяснять, откуда взялась юная леди. Война слегка раскрепостила общение: Джейн была готова держать пари сама с собой, каким междометием встретят друзья-офицеры ответ сэра Фрэнсиса. Мгновенно следовали вопросы, от самых общих до конкретизированных: «Правда ли, что царь Николай отравился?», «Правда ли, что в южных губерниях созвано ополчение на двести тысяч человек?», «Правда ли, что перешеек между континентом и Крымом укреплён мощным фортом, отбивать нападение с моря?». В таких случаях Джейн было отвечать легко, она не знала. Но если вопросы были попроще, о русской зиме или отношениях с русскими в пути, приходилось отвечать подробнее.
К счастью, как заметила Джейн, все друзья отца куда-то спешили и отвлекали ненадолго. Все равно рассказ про Счастливчика Джона пришлось закончить с тремя перерывами. Тут ещё и папа, отталкиваясь от вопросов друзей, начал расспрашивать её про подробности путешествия.
«Похоже, ему важнее узнать, смогла ли я достать шубу, чем понять, что дядя Генри велел негодяю обыскать папины вещи», – с обидой, близкой к злости, подумала Джейн. Правда, папа извинялся, говорил, что хочет услышать рассказ последовательно, даже напоминал, на чем Джейн остановилась.