Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия
Шрифт:
– Хочу, – признался он с грустным смешком, – не отпускают.
Подошёл к Джейн, выслушал её уверения на русском и английском, что ей совсем-совсем не холодно. Пожалуй, так и было; Сашина шапка висела на стуле, и он не хотел её надевать.
– Хочешь пострелять?
Джейн чуть не обиделась на такой вопрос. Саша стал сам катать снежки, натыкать их на рога шеста, и теперь они стреляли вместе. Джейн убедилась, что Саша учит её стрелять так же, как и папа.
Потом Саша стал катать снежки более крупного калибра и просил Джейн подбрасывать их в воздух, стрелял, даже дважды попал. Джейн смеялась, пригрозила кидать в него снежками за каждый промах. Присела, стала катать снежки, но тут контраст между комнатной постелью и солнечным снежным двором все же настиг её. Солнце на несколько секунд оказалось в плотном мешке, и Джейн не заметила, как упала спиной на снег.
Она очнулась быстро, после того, как Саша потёр её виски снегом, попросила его не стряхивать пистолеты в снег, чтобы посадить её на стул. Встала, опёрлась на руку Саши и попросила отвести её под заснеженную берёзу, к скамейке.
– Ya budu sidet pyat minut, potom v dom. Ya hochesh solntce, – улыбаясь, сказала она.
Саша помог ей дойти до скамейки, руками счистил снег, не слыша протесты Джейн, скинул свою шубейку, постелил – «раз посидишь пять минут, то я за пять минут не замёрзну» …
…Пять минут или нет, Джейн не знала. Она откинулась на спинку, подставив лицо под лучи солнца, бывшего особенно ласковым в этот зимний день. Она не спала, но и не бодрствовала, вернувшись в недавнюю истому, когда куда-то мчишься в царском возке, так быстро, что нет сомнения – успеешь. А если успеешь, почему бы не погрузиться в это прохладное и яркое тепло. Тем более Саша, не желая будить её выстрелами и замерзать, стал делать упражнения с саблей – учить удары по шесту…
Джейн разбудила капля, упавшая ей на нос. Она улыбнулась, и ещё одна капля, сорвавшись с берёзовой ветки, ударила о спинку скамейки, разлетевшись на мельчайшие брызги. Джейн посмотрела её траекторию, увидела, что снег под деревом весь пробит такими вот капельками.
«Забавно, – подумала она, – чего же Лайонел уверял меня, будто самый холодный месяц зимы – декабрь? Может, в России все не так, как везде, и русская зима заканчивается в ноябре? Все равно рано».
– Какое сегодня число? – спросила она Сашу.
– 17-е, – ответил тот, ловким ударом сократив шест на вершок.
Джейн грустно вздохнула. Неудачный побег произошёл 27 ноября, это она помнила. Неужели она провалялась почти три недели? Какие здесь замечательные, заботливые люди!
– В России всегда так тепло и солнечно в середине декабря? – с улыбкой спросила она.
Саша ответил не сразу. В его голосе было смущение, будто он в чем-то виноват:
– Джейн… Сейчас… февраль.
…Он все же не смог выработать нужную реакцию фехтовальщика, так как подскочил к скамейке, лишь когда потерявшая сознание Джейн сползла в мягкий, испещрённый капелью февральский снег.
Глава 2, в которой майор Соколов и Лев Иванович Белецкий принимают трудные решения, Катерина Михайловна оправдывает свою репутацию, а в Рождествено едва не происходит странный бунт
Слыша громкие и мерные шаги в коридоре, жандармский майор Соколов грустно вздохнул. У ротмистра Сабурова был приступ вдохновения: он сочинял очередную гипотезу. Судя по громкости шагов и азартному дыханию, обнаруженный им заговор явно не замыкался в пределах подведомственной губернии.
Дурные предчувствия не подводят. Завершив обтаптывание коридора, Сабуров заглянул к начальнику.
– Поздравляю вас, Михаил Иванович! Обнаружен заговор, да какой! В Англии задумалось, в Великом Княжестве Финляндском завязалось, а у нас – сошлось.
– Что вы, Дмитрий Борисович, изыскали такого? – не удержался Соколов от вопроса, хотя давно уже дал себе слово: не подстрекать подчинённого такими репликами.
– Это, Михаил Иванович, продолжение осведомления из Рождествено. Вы тогда, в декабре, делу ход не дали и мудро поступили. Чего ж гнездо ворошить без доказательств? А доказательства – вот они, вчера прибыли («Ну почему ему бумаги постоянно попадают вперёд меня?» – с грустью подумал Соколов).
– На этот раз к донесению была приложена важная улика, – продолжал Сабуров. – Доносителем оказалось лицо осведомлённое, хотя и заинтересованное: бывший управитель усадьбы Рождествено. Хозяин отстранил его, не знаю, за какую провинность, а его племянница так и осталась горничной. Дядя велел ей наблюдать за барином, и девица оказалась достойна поручения. Она такую улику добыла – сам бы лучше заказать не смог!
– Так какая улика-то? – спросил Соколов. Ротмистр протянул ему маленький лист бумаги. – Да, по-английски писано, – подтвердил майор, – вот перевести бы.
– Вот перевести бы, – поддакнул подчинённый. – Не скрою, Михаил Иванович, перевести в нашем городе такую писульку, пожалуй, было не легче, чем девице-горняшечке вырвать страничку из тетрадки нашей англичаночки. Вот в чем трудность, – Сабуров искренне вздохнул, – ведь список жителей губернского города, способных, по моим сведениям, совершить такой перевод, почти весь совпадает со списком неблагонадёжных и подозреваемых. Оказалось, что английский язык знают лишь вольнодумцы – кстати, повод задуматься о тайных пружинах и механизмах нынешней войны между нашими государствами…
– Впрочем, – Сабуров заговорил быстрее, видя, что начальник сейчас его перебьёт, – не в моем обыкновении тратить время на мудрствования, когда надо дело делать. И я нашёл, безусловно, благонадёжное лицо – настоятеля Успенского собора, протоиерея отца Иннокентия. Он, среди прочих европейских языков, английский выучил – чтобы самому Беньяна переводить. Уж высокопреподобию я доверился. И вот, – Сабуров, любивший восхищённо рассказывать, как он выходит из затруднений, протянул Соколову второй лист, – вот он, перевод-то! Вот какие пташки в наши края залетают!
«Делать ежедневные записи у меня не получается. Объяснение простое: я завела дневник, чтобы записывать происшествия, а так как происшествий и приключений нет, то и записывать нечего…» – Соколов пробежал взглядом страницу, аккуратно вырезанную из дневника Джейн.
– Вы согласны? – азартно спросил Сабуров.
– Недозволенное нарушение границы государства, безусловно, имеет место быть, – неторопливо ответил Соколов, перечитывая текст вторично, – а вот иные нарушения не столь очевидны. Типичный дневник путешествующей девицы, да, согласен, в весьма неподходящее время, коротающей время за чтением книг, пока её спутник болен. Правда, к чему бы сэру Сэнди читать русские книги?