Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия
Шрифт:
– Только издали, – Саша понял, что речь шла о покойном царе.
– А я вообще не видела [62] . – Джейн, ощутив некоторую деликатность момента, не сказала «кроме карикатур в наших газетах». – В доме есть его портрет?
– Наверное, в кабинете у дяди. Пошли посмотрим.
Они направились к кабинету, но Саша, не дойдя двух шагов, остановился.
– Дядя о чем-то спорит с Катериной Михайловной. Она сердится на него. Пойдём отсюда, иначе случайно подслушаем.
62
Действительно, Джейн не могла видеть портретов Николая I в дорожных трактирах вследствие следующего инцидента. Старослужащий солдат Агафон Сулейкин учинил дебош в корчме и плюнул на царский портрет. Происшествие завершилось следующей Высочайшей резолюцией: «Объявить перед фронтом рядовому Сулейкину, что я сам на него плюю. А так как этот несчастный в пьяном виде не ведал, что творил, то дело прекратить, а в кабаках царских портретов не вешать».
Катерина Михайловна в разговоре со Львом Ивановичем сердиться принялась не сразу. Сначала они упомянули новость, из-за которой расплакалась Джейн.
– Слышали? – спросила Катерина Михайловна.
– Слышал, – ответил Лев Иванович. – Самое печальное, что радоваться такой новости некрасиво, но я знаю людей, которым эта новость принесёт надежду [63] . При его жизни они не могли надеяться на милость. Теперь надежда вернулась. Недаром наследника воспитал наш самый сентиментальный литератор – Жуковский.
63
Декабристы и их родственники. После смерти Николая I участники событий 14 декабря были помилованы новым царем – Александром II – и вернулись из Сибири.
– На милость сейчас надеются все, – ответила Катерина Михайловна, – и тот, кто плачет, и кто не плачет. Слишком мало было милости в России. Законом её не заменишь, да и закона не всегда хватало.
– Да, – печально улыбнулся Лев Иванович, – много сейчас будет и милости… и злости. Скоро узнаем, сколько в России либералов – вчерашних молчунов. Хорошо хоть война сейчас. Пока идёт война, о тирании не кричат.
– Ладно, о покойном Государе пусть историки судят, у нас времени нет, – ответила Катерина Михайловна. – А вот насчёт тирании нам поговорить придётся немного. Ты помнишь, как Карамзин отличал тирана от деспота? Тиран свои законы признает, а деспот даже их нарушает. Вот уж не думала, что ты, Лев Иванович, деспотом окажешься.
Улыбка Льва Ивановича была вежливой, но очень недоуменной.
– Не помнишь, как на Сашины именины ты подарил ему саблю? Не подарил, конечно, отдал, сабля-то Петра Ивановича. Отцовская сабля. И сказал: «Пока я твой опекун, ты её вынешь из ножен, лишь если неприятель вступит в пределы России» (верно, хотел сказать – никогда). Неприятель вступил, однако ж. И что же? Сашенька тебе обещание напомнил, а ты ему что? «Пусть неприятель под Смоленск явится, тогда вместе поедем воевать». Кстати, Левушка разве отпросился тогда? Нет, удрал, сам сколько раз мне говорил: не французов боялся, а что к папеньке вернут, – улыбнулась Катерина Михайловна. – А ведь возрастом-то был помладше Сашеньки.
– Было дело, – ответил Лев Иванович. – Так я и Сашеньку-то не ругал особенно. Он и неприятеля увидел, и в плену даже побывал (Катерина Михайловна кивнула – знаю). Все, хватит с него войны. Да и война скоро кончится… после свежей петербургской новости.
– Утешаешь себя, Лев Иванович, сам знаешь, что утешаешь. Политика не моё дело, а мнение все равно есть. Новый Наполеон не отступится от Севастополя, пока его не возьмёт или зубы под ним не обломает. И англичане воюют не только с покойным Государем. Война эта на год ещё, не меньше.
– А насчёт Сашиного плена, спасибо, что напомнил, – быстро и резко добавила Катерина Михайловна, видя, что собеседник готов нырнуть в беседу о политике. – Он не просто сбежал. Он слово дал отплатить помощью за помощь. Жанна своё слово сдержала, сейчас он в Рождествено, а не в Портсмуте или в Ливерпуле. А ты? Ты Сашеньку не просто запер, ты его вынудил слово нарушить. Сам-то своё слово хоть раз в жизни нарушал?
– Нет, – неуверенно сказал Лев Иванович, неуверенно не столько от беспамятства, сколько потому, что не понимал, гордиться ему сейчас своей честностью или это неуместно. – Но сейчас я его опекун, как он мог обещать кому-то…
– Неправда твоя, Лев Иванович, – собеседница возвысила голос, – над таким обещанием твоей опеки нет. Проиграл бы Сашенька тысячу рублей в вист – тебе платить. Но в плен попасться – не в карты проиграться, и тебе за такой долг не расплатиться. И как же ты заставил Сашеньку про своё слово забыть? Если бы запер, да ключ в карман, ещё полбеды. Нет, ты не его сделал узником, ты сам себя в аманаты [64] взял, да ему собой и грозишься!
Лев Иванович смотрел на собеседницу недоуменно, но в недоумении чувствовалось усталое лукавство – «вообще-то понимаю, о чем ты говоришь».
64
Так называли заложников на Кавказе, особенно во время его покорения Россией в XIX веке.
– Ты же мне сам говорил: если Саша погибнет на войне – не переживу. И ему это говорил, так ведь? Мол, уедешь под Севастополь, а моё сердечко не выдержит. Спасибо, что не споришь. Значит, или клятву нарушь, или дядю погуби. Выбирай, Сашенька! Он же любит тебя, Лев Иваныч. Ты ему стал вместо отца. А сейчас ведёшь себя, как баба! Лёг на пороге, знаешь же, не перешагнёт он через тебя! Его клятва изнутри распирает, я это поняла, как с ним поговорила. Жаль, ты не видишь!
– Погибнет он на этой глупой войне, – глухо сказал Лев Иванович.
– Веришь ты сам, не веришь, все равно Бога не гневи, – тихо, но чуть ли не с физическим нажимом сказала Катерина Михайловна. – Кому, когда и от чего погибать, не в нашем рассуждении. Сам знаешь про офицеров, на Кавказе уцелевших, а в России – застрелившихся из-за карточного долга. В реке утонувших, от печи угоревших. Не всякий на войне смерть находит. Но если ты его не отпустишь, скоро ты Сашеньку не узнаешь. Он тебе говорил про обещание под Севастополь образок отвезти мичману? Говорил, значит. Так ты его делаешь двойным вероломником. Такое без следа не пройдёт. Хочешь воспитать из него джентльмена, гражданина, человека, честного перед Богом и людьми, а вырастет – Манилов.
– Хочу, чтобы он просто вырос сначала, – вздохнул Лев Иванович. – Ты же знаешь Сашеньку, он сразу на штыки полезет.
– Поэтому, – улыбнулась Катерина Михайловна, – я и хочу его взять вместе с Жанной. Я и Данилыч за ним присмотрим. Знакомых в командовании у меня достаточно, взять хотя бы князя Васильчикова. Место ему присмотрим, чтобы и пороха понюхал, и не торчал день-деньской в первой линии.
– Спасибо, что не обещаешь, – горько усмехнулся Лев Иванович, – сам знаю, нельзя на войне обещать.