Дочь Клодины
Шрифт:
Бен был немного разочарован, что не сам Дэниэл Уорвик будет находиться под его властью и давлением, но знал, что хотя и не напрямую, но мужчине придется заплатить за его молчание. Несмотря на то что Бен хотел свести с Уорвиком старые счеты, он не мог рисковать, вымогая деньги у него лично, потому что Дэниэл мог вспомнить, что Бен был членом шайки контрабандистов, которую он выжил и прогнал из города. И неважно, что прошло уже много лет, Бен знал, что, если что-то пойдет не так, его все еще могут отправить в ссылку в Австралию или посадить в тюрьму. Поэтому, тщательно все обдумав, он решил, что Кейт Уорвик — самая уязвимая и ранимая из всех, ее легко можно будет запугать, получив деньги, не причиняя себе никакого вреда и не подвергая себя опасности. Он знал, как отчаянно жена Дэниэла хотела сохранить страшную тайну мужа о его незаконнорожденном ребенке. «Какой же тогда будет скандал,
Если бы Бен был улыбчивым человеком, он бы радостно ухмылялся, ведь его план был отличным и беспроигрышным, следуя ему, он без малейших усилий получит значительную прибыль. Он торжествовал в душе, поздравляя себя и благодаря «леди удачу» за то, что она протянула ему руку помощи и сделала его победителем. Все, что ему теперь оставалось, так это дождаться благоприятного момента для встречи с Кейт наедине.
На платформе собралась огромная толпа людей, но семьи Уорвиков среди них не было, и это сразу бросалось в глаза. Дэниэл, хотя и признал свое поражение и смирился с тем, что не в силах помешать строительству железной дороги в Истхэмптоне, не мог заставить себя принять приглашение Джоша и прийти на платформу посмотреть на первый поезд, а Кейт, что было естественно, не собиралась идти без мужа. Ричард присутствовал бы на этом торжестве, если бы его путешествие по продвижению курорта не оказалось таким успешным и в связи с этим не потребовало бы более длительного времени.
Ричард повез с собой чертежи курорта для наглядного представления, фотографии с изображениями Истхэмптона, его бесконечных песков, нового пирса, бескрайнего голубого моря, великолепной природы, для того чтобы заинтересовать людей. Его стали приглашать на различные бесчисленные собрания и встречи, связанные с туризмом и отдыхом. Он появлялся на торжественных мероприятиях, и, несомненно, его привлекательная внешность, обаяние и шарм сыграли важную роль в увеличении числа забронированных мест на летний сезон как в отелях, так и в загородных домиках.
Гарри Уорвик оказывал Ричарду неоценимую помощь и поддержку, с помощью своих связей он открывал перед ним те двери, которые, скорее всего, остались бы закрытыми, и обеспечивал племяннику вход в богатые дома и семьи, которые лучше всего могли способствовать достижению дальнейших целей. Когда Ричард вернется домой, его дядюшка Гарри приедет с ним, и в связи с этим радостным событием в особняке Уорвиков Кейт уже приготовила для брата своего мужа самую лучшую гостевую комнату.
Единственная представительница семьи Уорвиков все же была на платформе и стояла рядом с Джошем — Люси. Выказывая верность и преданность своим присутствием, она понимала, что сейчас самое важное для нее — быть вместе с любимым.
Все давно пустующие коттеджи были отремонтированы за счет «Железнодорожной компании» и сейчас в них переезжали семьи, оставшиеся без жилья. Один домик, чуть поменьше, чем остальные, временно занятый лесником в преддверии выхода на пенсию, собирались продать Мэг и Бобу сразу же, как только мужчина переедет жить в другой город к дочери. Дэниэл предложил Люси сначала сообщить о такой превосходной возможности Куперам, зная, что Люси дружит с Мэг и наслышана об обстоятельствах выселения, случившегося ранее, а Ричард, после того как Люси сообщила ему об этой новости в письме, поддержал идею, написав, что лучше ее никто не сможет деликатно урегулировать этот вопрос. И хотя Ричард не считал себя ответственным за то, что случилось с Куперами, Люси знала, что его мучает совесть. Но выход нашелся — небольшой домик, граничащий на востоке с имением Атвудов, станет прекрасным уютным гнездышком для молодой семьи.
Люси писала Ричарду регулярно, как и обещала, а он отвечал ей. Первое из его писем было настоящей любовной поэмой, наполненной нежными словами и страстными излияниями, и она подолгу думала, как ему ответить, чтобы не ранить его искренних чувств. В своем письме она просила его больше не писать в такой чувственной манере и попыталась предупредить его, что, когда он вернется, ей надо будет с ним поговорить о чем-то очень важном и серьезном. Подготовила ли она Ричарда к серьезному разговору, понять из его писем было невозможно, потому что они все равно были наполнены любовью, и даже если он писал о дружбе, то между строк
Джош, заметив краем глаза, что Люси смотрит на него, повернул голову и улыбнулся.
— Еще немного — и сможем увидеть вдалеке дым локомотива.
Люси перевела взгляд па большие новые часы, свисающие с куполообразного стеклянного потолка, который подпирали широкие колонны, украшенные мозаикой, узорами из скрепленных друг с другом кусочков смальты, разноцветных камешков и стекла. Это был замечательный вокзал, с билетной кассой, обитой дубовыми панелями, просторным величественным задом, с массивными стенами, украшенными зубчатым орнаментом. Повсюду ярко блестела свежая глянцевая краска, арочные окна еще были чистыми и не запыленными, но совсем скоро они покроются копотью, после того как поток дыма будет вздыматься в воздух от поездов.
Джошу казалось, что среди этой суматохи, огромного количества людей Люси была солнечным и божественным ангелом, отсветом весны, которая снова ворвалась в этот мир, наполняя его светом, красотой и жизнью. Ее бледно-желтое платье, похожее на небесное светило, притягивало солнечный свет, накидка с бахромой была такого же светло-зеленого цвета, как и стебельки нарциссов, красующихся в горшочках, расставленных вокруг колонн платформы в честь торжественного дня.
Видя, что Люси спокойна и расслабленна, и наблюдая за ее веселым разговором с джентльменами и их женами, с которыми он ее познакомил, Джош позволил себе вспомнить другую Люси, известную только ему одному, сладкую, ласковую, страстную, пылкую, свою женщину, которая была самим совершенством. Затем с печалью в сердце припомнил, как она рыдала, когда узнала правду о своем рождении и о настоящем отце, но мало-помалу ужасные муки и грусть в конце концов перешли в необычную радость из-за того, что отец все-таки был жив и знал ее. Она была плотью и кровью мужчины, одарившего ее непомерной заботой и добротой; а обрывки детских снов, которые она так жаждала увидеть каждую ночь, были просто чепухой, нарисованной ее воображением.
Джош находился в особняке, когда Дэниэл зашел к нему на следующий день после того, как Люси узнала правду, и он видел лицо своей любимой женщины, как она пыталась скрыть эмоции, когда Дэниэл подошел к ней, чтобы поговорить, не зная, что ей известна правда. Люси решила подождать, потому что хотела, чтобы он сам раскрыл ей тайну их родства, она спорила с Джошем, говоря, что Дэниэл хочет ей рассказать, просто ему надо какое-то время, чтобы собраться с силами. Джош одобрил ее решение, хотя боялся, что ее ожидание будет напрасным. Дэниэл Уорвик был очень странным, загадочным мужчиной. И невозможно было предугадать, что он может сделать.
— Едет! — раздались крики со всех сторон. Вдали над высокими деревьями поднимались первые клубы дыма. Радостные возгласы, должно быть, слышались на далеком расстоянии, некоторые люди взобрались на железнодорожную насыпь, чтобы поскорее увидеть сам поезд.
Люси с болью в сердце вспоминала тот день, когда стояла на холме, так же, как и сейчас, ожидая поезд, но только в Италии, это был день похорон ее мужа, когда изменилась вся ее жизнь. Разыгралось ли ее воображение, или она действительно слышала громкий стук колес английского поезда? Вот же, вот он появился — локомотив с черной трубой, а сам ярко-голубой, как апрельское небо над головой, двери вагонов — желтые, и создается такое впечатление, что поезд везет с собой солнечный свет. А из окон вагонов люди машут руками, развеваются на ветру их платочки, туристы улыбаются, приветствуя всех, кто собрался на платформе, ожидая прибытия первого поезда. Когда скорость снизилась и состав замедлил движение с лязганьем цепей, со скрипом колес и с сумасшедшим шипением пара, Люси подумала, что, прежде чем настал этот момент, ей пришлось слишком много пережить: длительную битву, сопротивление, победы и поражения.