Дочь леди Чаттерли
Шрифт:
Он крепко прижал девушку к груди.
— Любимая…
Она приникла к его плечу.
— Знаешь, Колин, я, кажется, потеряла от любви голову, — прошептала она.
Но даже сейчас Клэр не могла забыть свое прошлое. Ею вдруг снова овладел страх. А что если в их первую брачную ночь она испытает такой же ужас и отвращение, какие испытала к Робину и другим парням?..
— Ты дрожишь, родная. В чем дело?
Она еще крепче прижалась к нему. Ей было неловко признаться Колину в своих страхах.
Ни
Но ее все еще терзали сомнения. Ведь если она испугается Колина, как когда-то испугалась Робина, и не захочет близости с ним, он решит, что всему виной его изуродованное лицо. И это окажется тем самым ударом, от которого он вряд ли оправится. Она обязана предупредить Колина…
— Ты сожалеешь о том, что сказала «да», родная? Будь со мной откровенна. Меня не испугает никакая правда. Ради Бога, только не выходи за меня замуж из жалости.
Он заставил девушку посмотреть ему в глаза.
— Жалость тут совершенно ни при чем. Я тебя уважаю, я тобой восхищаюсь, люблю наконец, но только не жалею.
Он засмеялся и стал покрывать ее лицо поцелуями.
— Верю, верю, родная. Но что-то тебя все-таки тревожит.
— К тебе это не имеет никакого отношения, Колин. Понимаешь, в силу некоторых обстоятельств я… испытываю некоторые сомнения относительно моей способности любить.
Он прижал ее к себе и стал гладить по голове, точно маленькую девочку.
— Скажи мне, в чем дело, родная. Я попытаюсь тебя понять.
И Клэр точно прорвало.
Она рассказала Колину о Робине, о том злополучном вечере, когда он домогался физической близости с ней, о Жаке, о ее страстном желании доказать самой себе и всему свету, что она способна любить и хотеть человека, который желает заняться с ней любовью. Теперь же она боится, что может разочаровать его. Этого она боится больше всего на свете.
— Понимаешь, я люблю тебя совсем не так, как… Это совсем другое. Совсем. Но мне этого мало. Я хочу любить тебя и телом тоже. Всем существом. Сейчас мне кажется, что я смогу, но вдруг я ошибаюсь? Колин, мне так страшно.
Он все гладил ее по голове. Его глаза казались серьезными, но в них было столько нежности. Словно они с Колином вдруг поменялись местами, и он стал сестрой милосердия, а она его пациенткой. Ему казалось, он ее понимает. Только бы бедняжка успокоилась. Все у них будет в порядке, и теперь многое, если не все, зависит от него.
— Родная, ты когда-нибудь консультировалась с психиатром? — ласково спросил он.
Клэр рассказала ему о седовласой женщине-враче, которая так помогла ей в трудную минуту.
— Она сказала, что все у меня будет в порядке, но лишь при условии, что я по-настоящему полюблю. Конечно, я такая глупая
— Не думай ни о чем, родная. Поверь, я не позволю случиться никакой беде.
Клэр протянула руку и нежно коснулась пальцами его щеки. Он вздрогнул и почувствовал страстное желание. Ему казалось, что после смерти Ивлин желание умерло в нем навсегда, однако сейчас он наверняка хотел другую женщину. И знал, что должен сдерживать себя.
Он взял ее руки в свои и поцеловал ей запястья.
— Все будет в порядке, родная моя. И давай не будем торопить события, ладно? Если ты не хочешь, мы можем даже не объявлять о нашей помолвке. Обдумай все серьезно, любимая.
И тут настал черед Клэр обнаружить, что она страстно хочет Колина. Ей захотелось прижаться к нему всем телом, почувствовать, как бьется его сердце. Ближе, еще ближе… Это было новое и прекрасное ощущение. Ее охватил восторг.
— Люблю, люблю тебя, Колин, милый…
Она прижалась губами к его губам. По телу точно пробежал электрический ток. Мелькали перед глазами голубые, зеленые, радужные полосы, сливаясь в какой-то огромный круг, в центре которого находились только они. Время остановилось, потом потекло вспять.
Клэр казалось, что она готова отдаться Колину. Она хочет, она очень этого хочет. Впервые за всю свою жизнь.
Наконец-то она поняла мать. О да, любовь, это та самая сила, которая властно овладевает женщиной и заставляет ее бросить все на свете, кроме любимого. И она все тесней прижималась к Колину…
Но он помнил, он все очень хорошо помнил. Терпение — лучшая дипломатия в делах любви. С этой девушкой он должен обращаться так, словно она драгоценный хрустальный сосуд. Ведь это она вернула ему, казалось, безвозвратно утерянное — радость бытия.
Они закурили, сидя обнявшись на траве, и Клэр сказала:
— С тобой так хорошо, Колин.
— Потому что я тебя очень люблю.
— А я — тебя.
— Родная, а тебе не приходило в голову, что моя физиономия может тебе осточертеть? Ведь когда мы поженимся, придется сидеть за одним столом несколько раз в день. Когда я бреюсь, меня и то подмывает плюнуть в зеркало на собственное изображение.
— Может, хватит об этом? — Клэр рассердилась и даже отодвинулась от Колина. — Я ведь тебе уже сказала, что мне очень нравится твое лицо, и я не вижу в нем никаких изъянов. Если бы знать наверняка, что и во мне их нет.
И девушка горестно вздохнула.
— Единственный твой изъян — твое совершенство. Других изъянов, родная, не вижу.
Она обхватила руками колени и положила на них голову.
— Как чудесно слышать это от тебя. Ко мне с каждой минутой возвращается уверенность в себе.