Дочь лорда

Ружникова Ольга

Дочь лорда Таррента рассудила так: если не заезжать в города и крупные сёла — на путешественников вряд ли обратят особое внимание.

Вот и не обратили. Повезло.

Исключение беглянки сделали лишь для Марэйна — мелкого городка в трех днях пути от аббатства. Там Ирия заглянула в оружейную лавку. И наконец-то разжилась парой пистолетов и запасом пороха и пуль.

Разбойников, может, и вывели, а так-то надежнее. Да и против солдат опять же — лучше пуля, чем шпага или кинжал. А уж две пули…

В

соседней лавке нашлось дорожное платье для Ирэн. Не бальный наряд, конечно. Но лучше мещанские тряпки, чем серый балахон амалианской узницы.

Ирия умудрилась угадать рост и сложение. На постоялом дворе примерили — подошло. Отныне Ирэн не придется всё время кутаться в плащ.

На вторую неделю пути Ирия поверила: шанс без приключений добраться до имения Криделей есть.

От разбойников судьба и впрямь хранила. Потому что окажись врагов хоть трое — и уже не отбиться.

Попытки обучить Ирэн простейшим приемам фехтования и самозащиты окончились провалом. А стрельбе — можно было и не начинать. С равным успехом Ирия могла заняться обучением Эйды.

Есть правила, столь вбитые в голову, что даже монастырь и прямая угроза жизни не заставят их переступить. Сама Ирия отбросила воспитание как пустую, ненужную шелуху. Или пытается.

Но это еще не значит, что и другие должны непременно поступать так же.

Главы с четвертой по шестую.

Глава четвертая.

Середина Месяца Заката Осени.

Квирина, Сантэя — Эвитан, Тенмар.

1

Что хуже — признать себя негодяем, совершившим чудовищную подлость, чтобы спасти не стоившего спасения? Или попытаться понять бывшего друга? И пойти против всех, кто понимать не собирается?

Несколько дней Серж просто ни с кем не разговаривал. Ему нечего было им сказать или от них услышать. Ни в сочувствии, ни в упреках он не нуждался.

После последнего разговора Роджер больше к нему не подходил. И Криделя это вполне устраивало. Видеть бывшего лучшего друга — точно выше его сил.

Серж сутками лежал на кровати, пусто глядел в стену. И мечтал, чтобы ему на голову свалился камень и убил. Или хоть тяжко ранил — и можно было долго-долго никого не видеть! И ничего не помнить.

Камень не упал, правда не стала клеветой, а бывший корнет Кридель не умер. А еще — не вырвался на свободу и не вернулся домой. И всё это не оказалось дурным сном!

Они его жалели. Все, даже Рауль!

Первым перестал сочувствовать Конрад Эверрат. На семнадцатый день он заявил Сержу, что кое-кому пора и совесть иметь. Потому что в их казарме уже на многих хоть раз, но выпадал жребий. А Анри и Рауль выходили уже дважды — за тех, кто не мог.

А Кридель — всё-таки

не Кристиан с приступами удушья. И ничем не болен, чтобы за него сражались другие! А если не научился драться в армии — то Конрад готов поучить лично. Или просто морду набить. Потому что они все здесь в одной лодке. И выезжать за счет других — подло.

Серж заорал Эверрату, что никого не просил выходить на арену не в очередь. А тот в ответ выкрикнул, что без тренировок Криделя туда просто не пустят. Потому как Анри — благороден за троих. И некоторые пользуются этим, не стесняясь.

Бывший корнет хотел проорать что-нибудь еще. Он много что хотел высказать… Но вместо этого стиснул зубы и тем же вечером явился на тренировку.

Возможно, фехтование даже отвлечет от мыслей о Роджере. И о том, что Кридель просто сменил одну тюрьму на другую.

Анри спас их всех… Но разве его об этом просили? Серж-то уж точно не просил!

Появление его в фехтовальном зале вызвало одобрение в глазах большинства. И слегка потеплело на сердце…

Юноша глянул в сторону Роджера. Светлые глаза виконта Николса блеснули неуверенной радостью.

Серж отвел взгляд. Что он мог сказать бывшему другу?

Ближе к середине тренировки Кридель краем уха услышал, как Крис шепнул Конраду:

— Что ты ему сказал?

— Да так — поговорили по душам.

Серж горько усмехнулся. Повернуться к ним и ехидно откомментировать он не мог. В противники достался Рауль. И теперь теснит его в угол — с медвежьей силой. Этот пощады не даст!

Мэтр Лоу всегда хвалил успехи ученика. Только в армии Серж понял, насколько плохо владеет клинком…

Как же Криделю везло в Восточной Армии! Он тогда еще не был знаком с Раулем Керли.

Длительный перерыв сказался. Когда удар гонга положил конец мучениям, юноша едва держался на ногах.

— Жребий, — громко объявил Анри.

Узкогорлая ваза пошла по рукам. Четверым ее даже не предложили. Скорее всего, тем, кто дрался вчера. Потому что сегодняшних на тренировке нет вообще. Отдыхают перед боем.

А затем вазу не поднесли Сержу! Он уже открыл рот, чтобы возмутиться: сначала обносят, а потом каждый Конрад Эверрат позволяет себе…

Сосуд с черными и белыми камнями поплыл к Раулю. А тот недвусмысленно погрозил кулаком:

— Через три дня — дерись, с кем хочешь. А завтра — не идешь. Жребий, — невозмутимо показал он товарищам камешек. Зловеще черный.

Серж Кридель ощутил себя последним сопляком. И вдобавок — слабаком.

И так и застыл, проглотив язык. Неподвижно. Пока ваза не попала к Роджеру.

— Жребий…

Ошарашенные глаза, дрогнувшая рука, аспидного цвета камень… Он что, испугался безопасного боя? Вряд ли.