Дочь лорда
Шрифт:
— Разве герцогиня уже не сообщила вам?
— Сообщила, сударыня! — отчеканил Ральф Тенмар. — Что вас любил мой сын, а вы — его. И прочую слезливую чушь. Еще — что вас преследуют «злые люди». — Высушенный старостью голос — всё насмешливее. С каждым едким словом. И злее. — Катрин всегда была, как это принято называть, «экзальтированной». То есть проще говоря — истеричной. И не особо умной. А у вас, сударыня, есть полчаса — чтобы назвать ваше имя и происхождение. Пока я не сдал вас в руки королевских солдат. В чём бы вас ни обвиняли —
Тусклая комната взвихрилась каруселью. Знакомо взбесилась…
Пляшут, сливаются сухие, желчные черты с портрета…
— Вы можете, конечно, упасть в обморок, сударыня! — металл в старческом голосе сорвался на визгливые нотки. — Но тогда я сразу передам вас в руки правосудия, не тратя на вас время.
Как невозможно тяжело удержать сознание! Стянуть обратно рваные клочья мира… А они не слушаются… обреченно растворяются зыбким туманом в багрово-черных сполохах тьмы!
И мрак необратимо густеет, всё глубже затягивая. В смерть…
Старческая рука тянется к серебряному колокольчику для слуг. А комната плывет… кружится, кружится, кружится — как колесо на квалифицированной казни. Вращается, исчезает из горла воздух. И сейчас зазвенит колокольчик — хрустальным звоном в ушах…
«Выпьешь — может, выйдет толк…»
Всё это уже было… Где, когда?! Почему повторяется?
Потому что яд — один и тот же. Разлит в разные флаконы — вот и всё.
Нельзя терять сознание в присутствии врагов! Таких опасных…
— Вы не посмеете… — Странно: сознание ускользает, а льда в голосе не меньше, чем в материнском. И он ничуть не дрожит. — Ваш сын…
Прости, Анри!
— Даже если вы успели родить моему сыну троих бастардов — это не причина, чтобы помогать вам или вашим отпрыскам остаться в живых!
Нет, яд — другой. Повыдержанней и поядовитей!
— Вы не посмеете! — прошипела Ирия идалийской гюрзой. — Вы… мерзавец, изнасиловавший мою мать!
Слабость вдруг исчезла напрочь — так морские волны стирают на песке рисунок. Сколь угодно страшный.
Будто после смертельной дозы действует противоядие! Ральф Тенмар — злобный змей. Не зря у него на гербе дракон. Но и Ирия — дочь еще той змеюки! И внучка Каролины Ордан.
Пожалуй, стоит злиться почаще! Присутствие врагов должно вызывать ярость. А что еще — не вопли же о пощаде? Слабого в подлунном мире не щадят, а топчут.
А вот старик побледнел. Безжалостный вершитель правосудия явно опешил. Откинулся на спинку старого, как он сам, кресла.
Целый долгий миг Ирия наслаждалась чистой победой. Или грязной.
— Ты…
— Я — Ирия Таррент!
— Конечно! — герцог дико расхохотался.
Впору принять за сумасшедшего и испугаться. Если бы Ирия уже не видела говорящих привидений — с мистическими Свитками Судьбы наперевес. А еще сыплющего
А еще ведь были желтолицые монахини из аббатства святой Амалии. Злющие не хуже этого старого пня.
А трусливый шакал братец? А мачеха — гадюка чище самой Ирии?
…Бездыханное тело отца на полу кабинета…
…Ледяная келья и родная мать с кинжалом…
Что уж тут даже упоминать о благородном и безобидном оборотне без тени?
По собственному лицу змеится едкая усмешка. Подождем, пока старый истерик прекратит дурацкий смех. Потерпим.
Ирия слишком устала, чтобы бояться — кого бы то ни было. Хватит!
5
— Значит, дочь Карлотты? — резко оборвал собственный хохот старик. — И, сударыня? У вас есть доказательства?
— Найдутся! — отрезала Ирия. — Живы те, кто знал об этом. И уж тем более — живы друзья и родственники посвященных в сию… омерзительную историю. Увы, правдивую.
Прости, дядя Ив! Но тебя старый мерзавец убить не посмеет. А дочери Карлотты нужно намекнуть хоть на кого-то. Она и так, как могла, отвела от тебя угрозу, заявив, что «посвященных» — целая шайка.
Получай против себя личный заговор, старый кретин! А если еще не кретин — станешь им после такого разговора. Если б не ты — мама была бы сейчас совсем другой!
— Конечно, клятва для Карлотты — звук пустой…
Вот ты и раскололся, гад ползучий! Мама, при всех ее, мягко выражаясь, недостатках, слово не нарушила…
Чем же она клялась — здоровьем Сержа? Первый сын всё-таки был ей дорог?
Карлотта Гарвиак сдержала клятву. Но тебе, старый мерзавец, об этом знать незачем!
— И прислала ко мне самую похожую на себя дочь, разыграв ее смерть? И зачем же, юная особа? Чтобы отправить меня вслед за вашим не слишком умным папенькой?
— Не вам рассуждать о его уме. И я его не убивала… — Не будь ее голос сам по себе столь усталым — следовало бы его таким сделать. — Это — дело рук моих мачехи и брата. Совместное.
Не исключено, что старый пень… то есть истинный рыцарь и столп благородства Ральф Тенмар не упустит столь соблазнительный случай отомстить нарушившей клятву Карлотте. А какой удар сильнее обвинения ее сына в отцеубийстве?
Хорошо бы. Слишком, чтобы такая авантюра удалась. А жаль…
Ирия — ужасная дочь. Но чувства вины перед матерью нет. Карлотта тоже пожертвовала. Невинно осужденной — ради преступника. Как раньше принесли в жертву Эйду — «во имя блага семьи».
Так что просто великолепно, если теперь справедливость восторжествует. Вот только вряд ли — на то она и справедливость. И старый хрыч тоже вряд ли заглотит столь вкусную наживку. На то он и старый, на то и прожженный.