Дочь обмана
Шрифт:
— Мы давно собирались заглянуть к тебе, — сказала Анжель, — но, думали, ты занят. Как ты живешь, Жерар?
— У меня все отлично. А тебя даже и спрашивать незачем, твой сияющий вид говорит сам за себя. Как поживает моя дочь?
— Учу английский, — сказала Мари-Кристин. — И уже могу прекрасно говорить.
— Это замечательно.
— Ноэль — мадемуазель Тримастон — учит меня. А я учу ее французскому. У нас обеих большие успехи.
— Это и вправду хорошая новость, — сказал он. — Благодарю вас, мадемуазель
— У нас взаимовыгодное сотрудничество, — улыбнулась я.
— Теперь я и сам могу заметить, что вы тоже делаете большие успехи. Ваш французский звучит очаровательно.
— С характерным английским акцентом, — сказала я.
— Но в этом-то и заключается очарование. А теперь, дорогие мои родственники, не выпить ли нам по чашечке кофе.
— Я сейчас пойду, приготовлю, — сказала Анжель.
— Дорогая мама, я не так уж беспомощен, как ты себе это представляешь. Но, пожалуй, действительно, мне не совсем удобно оставлять гостей. Поэтому, если ты будешь так любезна…
Анжель вышла из комнаты и направилась, как я понимаю, на кухню. Роберу и мне предложили стулья, в то время как Мари-Кристин устроилась на кушетке.
— Это настоящая студия художника, — сказала мне Мари-Кристин. — Таких в Париже много.
— Не много, chere enfant, — сказал Жерар. — Правильнее будет сказать, несколько. Мне приятно думать, что эта студия — мое очень удачное приобретение, — он повернулся ко мне, — она в самом деле просто идеальна. Прекрасное освещение. И, кроме того, один только вид отсюда уже вдохновляет. Вам так не кажется, мадемуазель Тримастон?
— Несомненно, — подтвердила я.
— Можно без труда окинуть взглядом весь Париж. Могу вас заверить, в городе не мало художников, которые отдали бы все, что угодно, за такую студию.
— В этом доме живут и другие художники, — сообщила мне Мари-Кристин.
— Художников здесь великое множество, — сказал Жерар. — Ведь это Латинский квартал, а Париж, как вы знаете, центр искусств. Именно сюда съезжаются художники. И днем и ночью они сидят в кафе, рассуждают о шедеврах, которые собираются создать, и всегда только собираются.
— Но когда-нибудь они заговорят о шедеврах, которые ими уже созданы, — сказала я.
— Тогда они уже будут слишком важными птицами чтобы жить здесь и посещать подобные кафе. Они найдут себе для бесед другое место.
— Жерар, здесь не хватает чашек, — крикнула из кухни Анжель.
Улыбнувшись, он проговорил:
— Надеюсь, вы извините меня, — и ушел в кухню. До меня доносились их голоса.
— Дорогая мама, ты всегда думаешь, что я тут умираю от голода.
— Этого цыпленка тебе на какое-то время хватит. Он готовый, его можно есть, и еще я принесла торт, подадим его с кофе.
— Маман, ты меня балуешь.
— Ты ведь знаешь, я всегда беспокоюсь о тебе, думаю, как
— Нет, там совсем не то. Здесь я в своей компании. В мире есть только одно место, где может жить пробивающий себе дорогу художник, и это место — Париж. Все готово? Я понесу поднос. А ты неси этот роскошный торт.
Сдвинув в сторону тюбики и кисти, он поставил на стол поднос. Анжель нарезала торт и передала блюдо по кругу.
Жерар сказал мне:
— Мама убеждена, что я здесь на грани голодной смерти. На самом деле я прекрасно питаюсь.
— Одной только живописью сыт не будешь, — сказала Анжель.
— Увы, это правда. И думаю, все присутствующие с тобой согласятся. Расскажите, как вы проводите время в Париже?
Мы рассказали, какие достопримечательности успели посмотреть.
— Ноэль все воспринимает с таким восторгом, — сказал робер. — Показывать ей город — одно удовольствие.
— Это было замечательно, — сказала я.
— Торт восхитительный, — вставила Мари-Кристин.
— Раньше вы жили в Лондоне? — спросил Жерар, обращаясь ко мне. — У нас есть один англичанин в нашей обшине. Вы понимаете, мы живем как бы общиной. Все друг друга знают. Встречаемся в кафе или у кого-нибудь на квартире. Так мы общаемся каждый вечер.
— И беседуете о замечательных картинах, которые вы собираетесь написать, — сказала Мари-Кристин.
— Как ты догадалась?
— Ты сам только что говорил об этом. Что вы собираетесь сделать — вот о чем вы говорите в кафе.
— Это нас вдохновляет. Да, всем художникам нужно жить в Париже.
— Надеюсь, ты покажешь Ноэль что-нибудь из твоих работ, — сказал Робер. — Я уверен, ей хочется их посмотреть.
— В самом деле? — спросил он, глядя на меня.
— Ну, конечно же, я хочу их посмотреть.
— Только не ждите, что это будет нечто подобное Леонардо, Рембрандту, Рейнольдсу, Фрагонару или Буше.
— Я полагаю, у вас есть собственный стиль.
— Благодарю. Но, может быть, свойственная вам деликатность заставляет вас проявлять такой интерес к моим работам? Если я угадал, мне бы не хотелось злоупотреблять вашими хорошими манерами и утомлять вас. А ведь это может случиться.
— Но я не могу заранее знать, как отнесусь к вашим картинам, пока их не увижу.
— Хорошо, мы поступим вот как. Я покажу вам несколько картин и, если замечу признаки скуки, немедленно откажусь от этой затеи. Ну, как?
— По-моему, прекрасная мысль.
— Сначала скажите мне, как долго вы собираетесь пробыть во Франции?
— Я пока точно не знаю.
— Мы надеемся, что долго, — сказала Анжель.
— Я уговорю ее, чтобы она осталась, — заявила Мари-Кристин.
— Конечно, как же ты сможешь обойтись без уроков английского?