Дочь пирата
Шрифт:
— Объявляю вас мужем и женой. Поцелуйте ее, — произнес добрый старый священник.
Сантьяго вздрогнул, словно продремал весь обряд, а теперь проснулся. Серафина стиснула зубы, понимая, что он но дразнит ее.
Новобрачный склонился к невесте и холодно приложился к ее щекам… Это было проделано изящно, галантно и бездушно… Серафине показалось, что ей дали пощечину. Слезы стада и гнева вскипели у нее на глазах, но она решила быть столь же холодно невозмутимой и сдержанной, как и Дариус. Серафина оперлась на руку, которую он учтиво предложил, и вышла с ним из церкви. Маска любезной вежливости прочно приросла
Оказавшись снова в экипаже, Серафина прокляла себя за то, что вообразила, будто Дариус позволит ей осуществить интригу: заманить его в ловушку и поймать, как ловит простая селянка сына помещика.
Принцесса пыталась преодолеть чувство вины, вспоминая о том, как он лгал ей. Право, то, что сделала она, было немногим хуже, чем множество его лживых интриг. Серафина, уставилась в окно и так просидела всю дорогу до желтой виллы.
Еще раньше Дариус злобно сообщил ей, что откупил эту виллу у короля перед отъездом в Милан. Почему человеку, собравшемуся умереть, нужен дом, Серафина не понимала, но спрашивать не стоило: он ведь снова солжет!
Мрачно представляла она себе ужасы неизбежной войны. Кровь будет на ее руках. Их безумная демоническая любовь проклята.
По прибытии на виллу муж полчаса не обращал на жену внимания, занимаясь своими людьми, лошадьми, чем угодно, только не ею. Она поднялась по широким ступеням в дом, уныло окинула взглядом бесформенные заросли вокруг птичьей вольеры, осыпающуюся желтую штукатурку стен. В вестибюле Серафина остановилась, вспоминая, как выглядел дом в последний раз: дымный, забрызганный кровью. На полу валялись убитые и раненые… Здесь было поле битвы.
Взгляд принцессы обежал стены: мыльные потеки свидетельствовали о том, что все было тщательно убрано. Слава Богу, нигде не осталось ни следов крови, ни пороховых пятен. Серафина с трудом поднялась по лестнице в розовую спальню.
Остановившись в дверях, она окинула комнату внимательным взглядом. Ей хотелось плакать, хотелось, чтобы жестокосердный красавец лжец обнял и успокоил ее. Серафина села на край постели. Последний раз она спала здесь еще девственницей.
В тоске и отчаянии, Серафина посмотрела на пол, на гобелен с изображением сельской идиллии, с юношами и девушками, танцующими вокруг майского дерева. Ей вспомнилось, что именно позади этой мирной картины скрывается тайник. Ничто в ее мире не было реальным. Ничто!
Горький комок подступил к горлу. Кого они обманывают? Этому браку не суждено стать счастливым.
Заслышав внизу во дворе голос мужа — он отдавал приказания своим солдатам, — Серафина подошла к окну и осторожно выглянула из-за занавески.
Дариус сидел верхом на своем великолепном вороном жеребце. Заходящее солнце играло на черной гриве коня, придавало черным как смоль волосам Дариуса теплый отблеск жженого янтаря.
Он выглядел как бог, этот смуглый красавец, ее муж. Серафина подумала, что устоять перед ним невозможно. И по этой причине она тоже презирала его. Воспользовавшись своей прекрасной внешностью, своим бархатным неотразимым голосом, Дариус заставил забыть ее о моральных принципах, погрузил в транс… А его восхитительный рот…
Внезапно Дариус посмотрел вверх, словно почувствовав взгляд Серафины, и увидел ее в окне. Когда глаза их встретились, она ощутила
«Надменный, наглый язычник! — сердито подумала принцесса. — Почему он ведет себя так, словно обиду нанесли ему? Как он смеет?»
Раздраженная, Серафина отошла от окна. Глаза ее полыхали яростью. Она — королевская дочь и, Бог свидетель, шагу не ступит из комнаты, пока этот наглый испанец не будет валяться у нее в ногах, То, как поставит себя Серафина в этой ссоре, определит всю ее дальнейшую жизнь в браке. Она не останется дурочкой, доверчиво внимающей всем его лживым россказням.
Если Дариус хочет свободы, пусть уезжает.
Принцесса позвала Пию, чтобы та помогла ей сменить дорожную одежду на простое сельское платье, поскольку им предстояло много работы. Вилла теперь не будет временным жилищем, а значит, нуждается в ремонте. Серафина решила потребовать для себя розовую спаленку. Где обоснуется этот испанец, она не знала и знать не желала… «Самое подходящее для него место — конюшня!» — сердито подумала она. Во всяком случае, делить с ней постель он точно не будет!
Джулия думала, что давно позабыла, как молятся. Но с того момента, как Рафаэль оставил ее в салоне, она не переставая молила Бога: «Сделай так, чтобы Анатоль уже уехал… пусть он уже окажется на корабле. Не убивай этого мальчика».
Послушный слову принца врач быстро пришел на помощь графине. Этот добрый человек отвел Джулию в ее покои, избегая людных коридоров.
После изматывающего нервы ожидания Джулия убедилась, что Бог услышал молитвы Иезавели [4] , и, возможно, иная, лучшая судьба предназначена будущему королю.
4
Царица Израиля, символ наглой распутницы (библ.).
Через два часа Рафаэль появился у двери Джулии и с сожалением сообщил ей, что прибыл на причал слишком поздно, поэтому не мог потребовать сатисфакции у Туринова. Он проскакал галопом весь путь до порта, но русский корабль уже отчалил. Принц выглядел смущенным. Она закрыла глаза и крепко обняла Рафаэля. Юноша не задавал Джулии вопросов, не пытался войти в ее комнату. Он молча ответил графине нежным объятием, продлившимся столько, сколько ей хотелось, а затем пожелал доброй ночи и сказал, что завтра зайдет справиться о ее здоровье.
Когда он удалялся по коридору, Джулия выглянула из двери и долго провожала его взглядом. Рафаэль, словно почувствовав ее взгляд, обернулся и с милой улыбкой приветственно помахал рукой. Графиня подняла руку и поняла, что должна обладать Рафаэлем.
Глава 20
Стены, окружавшие виллу и прилегавшие к ней земли, когда-то словно обнимали Дариуса и Серафину, защищая их любовь от жестокого внешнего мира. Однако неделя, минувшая со дня их злосчастного брака, превратила эти же стены в ограду клетки. Дариус чувствовал себя в капкане. «Я должен выбраться отсюда!»