Дочь Пожирательницы грехов
Шрифт:
– Ах, - он помрачнел. – Тогда я должен уйти. Хотя не стоит золотить лилию избытком молитв.
– Ты не веришь в богов, Лиф? – я давно подозревала.
Он посмотрел на меня и покачал головой.
– Не верю, миледи.
– И много таких трегеллианцев?
Он пожал плечами.
– У нас не так, как здесь, если вы об этом. Но Трегелланом управляет совет, а не монархия. Для нас важнее наука и медицина. Богам места мало.
– Но как так? Вы не видите жизни, что Дэг дает вашей науке и медицине?
– Я вижу работу
– Нет, - я не успела себя остановить. Лиф посмотрел на меня большими глазами. – У тебя может быть свое мнение. Но выбирай осторожно, кому его озвучивать.
– Здесь можно? – спросил Лиф.
Я кивнула.
– Вам можно?
Я снова кивнула.
– Даже хотя вы – воплощение богини?
– Донен – не богиня, - сказала я. – Она – дочь богов, но не богиня.
Он пожал плечами и улыбнулся.
– Может, потому она мне нравится.
* * *
Когда я жила с мамой и сестрой, у меня было самодельное логово в саду, среди кустов были набросаны ветки, чтобы осталось место внутри. Когда братья уходили на рынок, а мама отдыхала, мы залезали в наше логово и сидели, пряча в листве сокровища и рассказывая истории. Никто не знал, что мы там. Это место было безопасным.
Теперь такой была моя комната, убежищем для нас с Лифом, чтобы прятаться и общаться. Мы говорили о детстве, о промахах и жителях своих деревень. Он спросил. И я рассказала, как попала в замок, и он был потрясен.
– Может, и мне стоит поискать связь с богом.
– Сначала поверь в них, - улыбнулась я.
– Я могу научиться, - улыбнулся он в ответ.
– Ты умеешь петь?
Он встал во весь рост и прижал ладонь к груди:
– В горной тени Лормера стоит,
Смерть от снега ей не грозит.
Благословенная земля,
Будет стоять тут века.
Я улыбнулась, пел он плохо.
– Что думаете? – спросил он, допев.
– Ты – прекрасный страж, Лиф.
– Вы меня раните, миледи, - надулся он и улыбнулся. – Хотя, признаю, я не могу пережить яд.
Я тихо ответила:
– Донен – дочь двух богов. Один дает, другая забирает. Из-за Нэхт я забираю жизнь, как сделала она, забрав небеса у Дэга.
Он кивнул и задумчиво сказал:
– Что бы вы делали, не став Донен Воплощенной, помолвленной с принцем?
– Стала бы следующей Пожирательницей грехов.
– Нет, миледи, - вздохнул он. – Что бы вы делали, если бы судьбы не было? Чего вы желаете?
Я закрыла глаза, вспоминая жизнь. Я не думала о таком варианте. У меня всегда была роль. Когда я в прошлый раз пожелала того, что быть не могло, я оказалась здесь. Я сказала ему, что не знаю, что делают люди, когда они свободны.
– Что значит «свободны» для вас? – спросил он.
– Как ты. Ты можешь идти, куда хочешь, делать, что хочешь. Я не знаю, как это.
– Я не свободен, миледи, - медленно сказал он. – Я уже не могу уходить, поступать по-своему. Я думаю о выборе, как о полете. Люди видят, как парит сокол, и думают, что летать хорошо. Но голуби и воробьи тоже летают. А никто не представляет себя воробьем. И не хочет этого.
Лиф смотрел на меня с такой печалью в глазах, что я не могла дышать. Я хотела убрать это выражение с его лица.
Он встал на ноги и отвернулся.
– Пойду и проверю, не принесли ли ваш ужин.
Я вдруг с ужасом поняла, что однажды Лиф уйдет, он мог выбирать. А я – нет, я останусь в замке навеки. Вся моя жизнь была передо мной. У меня нет даже свободы воробья.
Я не понимала, что плачу, пока не вернулся Лиф. Его выдоха хватило, чтобы я пришла в себя, вытерла щеки, пока он бросил поднос и опустился у моих ног.
– Миледи?
– Я в порядке, Лиф.
– Это из-за меня? Из-за моих слов? Я виноват? Мне послать за чем-то?
– Нет. Погоди, да. Можешь принести немного вина? – спросила я, игнорируя движение его бровей. – Медового вина. Немного.
– Мигом, - кивнул он и выбежал из комнаты. Он вскоре вернулся, в руках был серебряный поднос с бутылочкой и бокалом. Он налил бокал и поставил на столик передо мной. Я не хотела вина, но больше ничто не могло отвлечь от меланхолии. Вино было сладким и не помогало. Я не знала, что со мной.
Он сидел на полу передо мной, смотрел на меня как-то мрачно.
– Я не хочу вас расстраивать, но служанка, что дала вино, передала новости о Дорине. И они плохие, - сказал он спешно, чтобы я не перебила. – Он спит и не просыпается. Лекари не верят, что что-то можно сделать, но принц говорит, что они неправы. Он просит послать за врачом. Трегеллианским.
– Прислать его сюда? – радость и страх воевали во мне. Мерек делал это для простого стража? Жестокий голос в голове шептал, что так Мерек может получить медицину Трегеллана, что так хотел. Я отогнала голос, пытаясь понять слова Лифа.
– Принц сказал послать за врачом. Поднялся шум. Не знаю, что их больше тревожит: что придет врач или что он – трегеллианец, - он помрачнел, а потом его лицо стало ярче. – Простите, я глуп. Сейчас не время.
– Врач сможет его вылечить?
– Это – его единственная надежда. Я заглядывал в ту комнату. Благовония его никак не спасают. Ему нужен точный диагноз, а не разговоры о жидкостях. Если они поймут, что с ним, у него может появиться шанс вылечиться.
Он говорил так, словно знал о лечении, и я вспомнила его руки на Дорине, что действовали уверенно. Он говорил, что был фермером, но разве фермеры знают столько о свойствах растений? Я проглотила вопросы, глядя на руки, вспоминая проблему.