Дочь Пожирательницы грехов
Шрифт:
Я смотрела на него, пока думала. Донен до меня спасла Лормеру в войне. Трегеллан был подавлен, и Мерек говорил, что его бабушка была больна и не должна была пережить детские годы. Была ли последняя Донен такой же, как я? Девочкой, которую готовили для трона, если наследница умрет? Такой была Донен? Ее придумали как куклу, играющую роль ребенка богов, чтобы управлять королевством?
– Почему они не сказали мне сразу? – сказала я. – Я бы поняла, что это на благо королевства, я любила
Лиф рисовал круги на моей ладони.
– Наверное, из-за Пожирания грехов. Даже сейчас ты так говоришь об этом, потому что это часть тебя. Им нужно было предложить тебе что-то большее. Им нужно было дать тебе долг важнее, чтобы такой была твоя судьба. Ты из тех, кто не сомневался бы в судьбе, потому что ты родилась с определенной судьбой, - тихо сказал он. – И кто бы не променял Пожирание грехов на жизнь в замке?
– Пожирание грехов… - повторила я. Я забыла или не давала себе вспомнить, но теперь это изменилось.
* * *
Я была маленькой, такой маленькой, что Мэрил была крохой. Я часами баюкала ее, утешала, чтобы она перестала вопить, чтобы ее лицо не краснело, чтобы она не прижимала коленки к груди. Мама была в своей комнате и приходила лишь, чтобы приложить ее к груди. Наконец, Мэрил уснула, а я задремала в кресле.
– Иди сюда, - дверь комнаты мамы открылась, и я вошла в душную ароматную комнату. – То, что мы делаем, - сказала она, словно мы были посреди разговора, - древнее искусство. Оно вечно. Всегда было и должно быть.
Мои веки опускались, пока она говорила, тепло комнаты убаюкивало меня.
– До богов, до правителей были мы, - сказала она. – Нас созвали, когда они собрали королевство по кусочкам, и сказали, зачем мы это делаем. Но мы делаем это не для них, моя девочка. Мы делаем, потому что кто-то должен, потому что до богов и королей были грехи. Грехи были всегда. Ты понимаешь мои слова?
Я кивнула, чтобы проснуться, а не от понимания.
– Мы древние, - сказала она. – Мы обеспечиваем им безопасность.
* * *
Я отвела взгляд от Лифа и отпустила его руку. Это имело смысл, но я не хотела этого. Не хотела, чтобы все было так просто. Я четыре года посвящала жизнь этому, двигалась к тому, чтобы стать женой Мерека. А потом поняла, что это не моя судьба, что это лишь ужасная жизнь, построенная на цвете моих волос, моем пении и идеях безумицы. И столько людей умерло из-за этого.
– В Трегеллане есть Пожирание грехов? – спросила я у Лифа. Он кивнул. – Расскажи об этом.
Он растерялся.
– Все, как здесь. Пожиратель ест с гроба, пока семья прощается. Я потом похороны. Традиции схожи, это часть церемонии.
– Нет, Лиф, тут все не так, - сказала я тихо. – Это не часть церемонии.
Он пожал плечами.
– Думаю, Пожирание грехов осталось после того, как угасла вера в богов. Может, пришлось бы слишком много менять, потому это оставили в церемонии похорон.
Символический жест. Все мои судьбы напоминали паутину, ее было легко сдуть.
– Во что верят в Трегеллане?
– Ни во что. Люди верили в богов до того, как пала монархия. Революция все изменила. У людей теперь нет времени. Но в деревушках еще есть те, кто верит в богов.
– В наших богов?
– Нет. Они верят в Дуб и Падуб.
– У вас свои боги? – сказала я. – Ты не шутишь? В Трегеллане другие боги?
Он кивнул.
– Я не шутил.
– Как боги могут быть другими, Лиф?
– Я не верю, что они есть, - тихо сказала она. – Но я верю, что людям проще жить с верой в то, что кто-то присматривает за ними.
Я вздрогнула. Вот о чем говорила мама.
– Я ничего не чувствовала в храме, - сказала я напряженно. – Ничего. Но хотела.
Он прижал меня к себе, удерживал, а я пыталась понять, что я всегда знала, но никогда не понимала.
– Прости, - сказал он.
Я покачала головой.
– Что ты будешь делать? – спросил он.
– Не знаю. Но не думаю, что останусь и буду дальше играть в дочь богини.
– А принц? – спросил он.
– Я… не могу выходить за него замуж. Не теперь. Я не могу стоять рядом с ним и его семьей.
– Не после лжи.
– И не когда я люблю кого-то другого, - выпалила я, не подумав.
– Что? – он сел.
Я застыла, в ушах звенело. Кровь прилила к голове, к коже, когда я поняла, что сказала. Что это правда. Вдруг это стало самой правдивой вещью в мире. Я влюбилась. Вот что со мной такое. Я полюбила. Я пела о любви, но не узнала ее.
– Я люблю тебя, - прошептала я.
Он поймал слова у моих губ, прижался к ним своими и забрал мои тревоги. Я оставила временно вопросы, чтобы насладиться им, его руками на моей талии.
Как только он отстранился, мне его не хватало, я придвинулась, отчаянно нуждаясь в контакте после долгих страданий. Он обвил меня руками, я развернулась и прижалась к его груди спиной, укуталась в его руки. Так было правильно. Тут я должна быть.
– Что нам делать? – спросила я.
– О чем ты? – прошептал он у моего уха.
– Что нам делать? Что теперь будет?
– Зависит от тебя, - медленно сказал Лиф. – Чего ты хотела бы?
– Не знаю, - я покачала головой. – Я хочу уйти, но не могу. Мне не сбежать даже с твоей помощью. Но как я могу остаться?