Дочь предателя
Шрифт:
Саша подъехал и вышел из машины, поднимая воротник черного пальто, открыл мне заднюю дверь. Быстро села, устраивая на сидении кейс с каплями дождя на кожаных боках.
— Домой? — спросил охранник, ныне водитель.
— Нет, отвези меня на работу к отцу, — ответила я, принимая решение, — Точнее в офис холдинга.
— Понял, — кивнул Саша и машина мягко тронулась с места.
Дворники еле справлялись с дождем, что уже разошелся во всю силу, превратившись в сильный ливень. Видимость была практически нулевая и фары встречных машин тонули в размазанном водном тумане. Зачем я еду к своему мужу? Что хочу от него услышать? Вымолить прощение за то, что я не совершала, вернуть все, как было? А как же папа, его не вернешь. Но я помогу маме, она не выживет в таком мире, который от нее отвернулся.
У высокого здания офиса немного помедлила, всматриваясь в стеклянный фасад здания. Сколько раз я приезжала сюда к папе, проходила в его кабинет и долго сидела там тихо играя в углу или делая уроки. Папа никогда не выгонял меня, не говорил, что я ему мешаю. Иногда сам велел привезти к нему дочь, если я по какой-то причине не приезжала. Да, то время прошло и теперь я уже стою у тяжелой двери в папин бывший кабинет и смотрю на новую табличку, где на черном фоне золотыми буквами написано «Генеральный директор Рязанцев Артем Николаевич». Мой муж.
Собрав всю волю и выдохнув, нажимаю на ручку и открываю дверь. Вижу в приемной секретаря, которая хорошо меня знает и встает из-за стола, поправляя серый в полоску костюм:
— Маргарита Владимировна, здравствуйте, — вежливо улыбается женщина лет сорока пяти. Татьяна давно работает с моим папой, значит и новый директор ее оставил. Хорошо, что для персонала здесь ничего не поменялось.
— Артем Николаевич у себя? — спрашиваю ее, и она кивает, выходит из-за стола.
— Сейчас спрошу, примет он вас или нет.
— Татьяна, я его жена, — напоминаю ей, и женщина замолкает, виновато отводя взгляд, — Я сама разберусь со своим мужем.
Решительно открываю дверь и вхожу в кабинет, сталкиваюсь с острым взглядом стальных глаз, которые тут же режут меня по живому. Кажется, что я вся покрыта болезненными ранами, особенно в области груди: пульсирует и ноет боль, отдавая по всему телу. Артем откидывается на спинку кожаного кресла и смотрит на меня, потом усмехается и откладывает в сторону какие-то документы:
— А-а, дочь предателя, — муж кривит губы в злой улыбке, — Пришла просить милостыню?
Глава 9. Тебе некому мстить
Замираю на долю секунды на пороге, но тут же внутренне одергиваю себя. Прохожу к столу и сажусь в кресло напротив стола, не сводя взгляда с моего пока еще мужа. Молчание затягивается, и я не могу заставить себя произнести ни слова. Я вижу эти глаза, руки, губы, которые люблю до сих пор, несмотря ни на что. Мое сердечко трепыхается в груди, как у испуганной птички и в то же время заходится от счастья. Я словно ласкаю Артема взглядом, замечая на нем черную рубашку, золотые часы, волосы в небрежном, но элегантном пучке на затылке.
Муж не прерывает молчание, он просто ждет, что я начну первой. А я вдруг спотыкаюсь на его правой руке, там нет обручального кольца. Так вдруг становится больно, что еле дышу, хочу сжаться до минимального размера, уползти в норку и тихо там рыдать, загибаясь от горя. Но резко поднимаю взгляд и сталкиваюсь с живой сталью, которая жжет меня, выжигая по кусочкам.
— Зачем ты пришла? — без капли интереса спрашивает Артем. Я слышу равнодушие в его голосе и раздражение. Ему не понравился мой приход.
— Я хочу, чтобы ты прекратил травлю нашей семьи, — ну вот я и сказала, пытаясь вложить в голос всю силу, что еще осталась у меня. Стараясь не пищать от страха перед ним и не допустить в голосе умоляющих нот.
— Почему, я должен это сделать?
— Папы больше нет, тебе некому мстить, — говорю ему очевидные вещи, но это почему-то вызывает в нем смех.
— Не важно, я дал обещание своему отцу, что отомщу всем вам, всем Смирновым, — Артем швыряет на стол свою ручку, и я вижу, что это золотой Паркер моего отца.
Ручка катится по полированному столу и падает на пол, прямо к моим ногам с таким грохотом, что я вздрагиваю. Наклоняюсь и поднимаю ручку, разглядывая ее.
— Это ручка моего отца? — спрашиваю Артема и тот кивает, — Как ты можешь держать в руках вещь предателя? Сидеть в его кабинете, в его кресле, за его столом? Дышать воздухом, которым дышал он?
— Мне это все доставляет удовольствие, — говорит, выделяя каждое слово Артем и наклоняется ко мне, опираясь локтями о стол, — Мне доставляет удовольствие все то, к чему больше никогда не сможет притронуться твой отец. Я получаю кучу восторженных ощущений, зная, что он переворачивается у себя в гробу, видя, как страдаете вы. И мне все это нравится, очень!
— Ты — больной, Артем, — выдыхаю я, — Мы с мамой ничего тебе не сделали, а папы больше нет. Ты не можешь наказывать нас! Мне было всего четыре года пятнадцать лет назад, я даже ничего не знала о тебе и твоем отце, семье.
— Правильно, — снова откидывается на спинку кресла муж, — Потому что тогда, моей семьи и не стало. Грехи отцов, слышала такое? Это расплата.
— Хорошо, мсти мне одной, оставь маму в покое, она не может, как обычный человек, для нее все это большой стресс.
— Научится, моя мать научилась, не сломалась и твоя никуда не денется. Все, уходи, у меня больше нет времени на пустые разговоры, — Артем встает из-за стола и ждет, пока я тоже встану.
— Ты пожалеешь, Артем. В жизни все возвращается, все, что ты делаешь плохого, вернется к тебе вдвойне.
— Вот я и вернул, вам, — делает нетерпеливый жест рукой в сторону двери.
Демонстративно сжимаю ручку в руке и открываю сумочку, убираю туда. Артем ухмыляется, проследив за моими действиями, но молчит.
— Последний вопрос, наша брачная ночь. Ты меня совсем не любил? Все, что было ночью — это игра? — меня начинает потряхивать, но я хочу это знать. Зачем мне это, непонятно, но хочу и все.