Дочь профессора
Шрифт:
Психиатр был человек средних лет, весьма щеголеватый, в столь же безукоризненно сшитом костюме, как и профессор, и в такой же белоснежной крахмальной рубашке.
— Как этo произошло? — спросил психиатр.
— Мы не можем ничего понять. Кто-то позвонил в полицию и сказал, что она лежит па площадке пожарной лестницы под окном своей квартиры. Там ее и нашли. Она пролетела только два этажа, а могла упасть па мостовую.
— Да… Странно, однако… Никогда
Они подошли к двери палаты.
— Пожалуй, мне лучше поговорить с ней с глазу на глаз, если не возражаете, — сказал психиатр.
— Да-да… конечно.
Генри Ратлидж остался ждать в коридоре. Доктор Фишер переступил порог, постоял немного, словно в нерешительности, потом сделал знак сиделке выйти и подошел к кровати. Луиза, его пациентка, по-прежнему лежала на синие, закрыв глаза, повернув лицо к стене.
— Луиза, — негромко позвал ее доктор. — Луиза. Она открыла глаза и поглядела на него.
— О… доктор Фишер.
— Как ты себя чувствуешь? — Голос доктора звучал вкрадчиво, успокаивающе.
— Я… — начала она. — Да вы все знаете.
— Да. Знаю, что ты откуда-то упала. — Он присел возле постели.
— Папа ушел?
— Нет, он ждет.
Голова ее метнулась по подушке.
— Мне ужасно жаль его… честное слово… Но мне бы хотелось, чтобы он ушел.
— Он уйдет, Луиза, уйдет. Только он очень расстроен.
— Понимаю, но ведь со мной уже все в порядке. — Голос ее теперь звучал жестче.
— Это… Что, собственно, это было? Она вздохнула.
— Ну как же так, Луиза? По-моему… Мне казалось, что ты уже справилась с этим?
— Да. Мне очень жаль. Но на меня вдруг опять нашло… Неожиданно… Вы понимаете…
Доктор Фишер поглядел и а часы.
— Послушай, Луиза. Сейчас тебе надо поспать, но я загляну завтра утром, если ты не против… И мы обо всем поговорим.
— Хорошо.
— А теперь спи.
— Хорошо. Психиатр встал.
— Там… Там был с тобой кто-нибудь? Мне кажется, это интересует полицию.
Она закрыла глаза.
— Да нет… В сущности, нет, — сказала она.
6
Генри Ратлидж нашел жену на том же месте, где он ее оставил. Она ждала его возвращения в гостиной, её бокал был все так же наполнен до половины виски. — Ну, что там с этой маленькой паршивкой? — спросила она.
Он не ответил.
— Лаура легла спать? — спросил он.
— Да… легла.
Он направился к бару сделать себе коктейль, потом обернулся и поглядел на жену. Она держалась очень прямо,
— Ну же, Генри, — сказала она. — Что с ней? Что с твоей крошкой, с твоей любимицей?
— Все в порядке. Сломано ребро. Больше ничего.
— Значит, мы скоро увидим ее здесь?
— Она не захотела разговаривать со мной. Пришел Фишер.
— А что он может сказать в свое оправдание?
— Он сказал, что это рецидив. Лилиан рассмеялась.
— Изумительно! А как еще иначе можно это назвать? Во всяком случае, едва ли это называется исцелением. — Она подняла вверх бокал; он уже снова был пуст. Генри подошел, чтобы его наполнить. Он взял бокал, направился к бару, налил виски и возвратился к Лилиан, проделав все это совершенно машинально.
— Полиция считает, что там замешан еще кто-то… Какой-то парень.
— Кто-то выбросил ее из окна? Кому это надо ее выбрасывать? Она сама выпрыгнула.
Лицо Генри окаменело.
— Она… Только что перед этим она была с кем-то в постели.
— Вот так штука!
— Прошу тебя, Лилиан…
Профессор прошел в другой конец комнаты и, вертя в пальцах бокал, остановился перед картиной Боннара — обнаженной натурой.
— Бога ради, Гарри, не будем ломаться.
— Она могла… У нее мог быть любовник, даже два, — довольно резко сказал он, обернувшись к жене. — Мы же ничего не знаем.
— Конечно, — сказала Лилиан, — мы ничего не знаем.
— А если они у нее есть, я полагаю, что она спит с ними. Она уже была замужем, в конце-то концов.
Лилиан уловила новые потки в голосе мужа. Она промолчала.
— Но она все-таки… Я хочу сказать, она же не шлюха, — сказал Генри.
Лилиан снова промолчала.
— Достаточно поглядеть на нее, — продолжал Генри. — Это ведь всегда видно. Ей очень плохо пришлось с этим ее мужем. И это могло… это могло подействовать на нее. В общем, все очень сложно. Не нужно быть психиатром, чтобы понимать, как все это сложно.
— Я ложусь спать, — сказала Лилиан, медленно, с трудом поднимаясь из глубокого кресла.
— Хорошо, — сказал Гепри.
— Где она будет жить, когда выпишется из больницы?
— Не знаю. Считается, что домашний очаг вреден для нее… Так по крайней мере говорит Фишер.