Дочь регента
Шрифт:
Однажды — дело было в феврале — Мерсер, приехав к Шарлотте, сообщила, что театр на Друри-Лейн сгорел дотла. Это было ужасное несчастье.
— Бедный мистер Шеридан! — вздыхала Мерсер. — Мне так его жаль. Он такой блестящий, умный человек! Но театр, по крайней мере, был застрахован на случай пожара, за что я, право, благодарна судьбе. Я слышала, что парламент выразил мистеру Шеридану свое сочувствие, и уверена, ему окажут помощь в строительстве нового театра.
От этого события Мерсер перешла к разговору о головокружительной карьере Шеридана и о том, как он сотрудничал с мистером
— Шеридан — хороший виг, — изрекла Мерсер. В ее устах это была высочайшая похвала. — И лучший писатель своего времени. Политиков у нас много, но говорят, что никто не может писать пьес, как Шеридан. Но, пожалуй, он правильно делает, что не бросает политику. Гораздо важнее вести людей правильным путем, чем пытаться их позабавить.
Шарлотта горячо одобрила ее слова — как, впрочем, одобряла все, что говорила Мерсер.
Мерсер была прекрасно осведомлена о том, что творилось в мире. Она взволнованно обсуждала подвиги Наполеона, свободно выражала свое мнение и учила Шарлотту быть хорошим вигом.
Дружба с Мерсер привела к тому, что Шарлотта теперь с нетерпением дожидалась того момента, когда ей можно будет появляться в свете, посещать оперу или театр. Мерсер считала, что Шарлотте давно надо было позволить туда ходить. За исключением некоторых, особых, случаев. Пожалуй, не следовало бы присутствовать на открытии нового театра в Ковент-Гардене. Он открылся, как рассказала Шарлотте Мерсер, постановкой «Макбета». Мистер Кембл называл адрес театра, но стоял такой шум, что его никто не услышал. Нет, в Ковент-Гарден принцессе ходить не пристало, однако слушать оперы она вполне могла бы. Мерсер выразила опасение, что принцесса получает не совсем разностороннее образование. И заявила, что попытается исправить эту оплошность.
Именно Мерсер рассказала принцессе о дуэли между мистером Каннингом и лордом Кастельро. Они дрались потому, что благородный лорд узнал о нелестных высказываниях Каннинга в свой адрес: дескать, он не справляется со своими должностными обязанностями.
— А как они дрались? На пистолетах? — вскричала Шарлотта, глядя на подругу округлившимися от изумления глазами.
— Именно так, — ответила Мерсер. — Пуля мистера Каннинга попала в пуговицу лорда Кастельро, а лорд ранил противника в ногу.
— Бедный мистер Каннинг! Надеюсь, он не умер от потери крови.
— Нет, он самостоятельно ушел с поля боя. Но Господи, что за безрассудство! Двое взрослых мужчин... а прибегают к такому способу улаживания разногласий.
— Мужчины всегда так улаживали свои разногласия, — возразила подруге Шарлотта.
— Но совершенно необязательно и дальше совершать подобные безумства.
— Когда я стану королевой, я запрещу мужчинам драться на дуэли, — заявила Шарлотта, и Мерсер посмотрела на свою ученицу с одобрением.
Да, беседовать с Мерсер было очень приятно; Шарлотта чувствовала, что приобретает под ее руководством массу новых знаний.
Она рассказала Мерсер, как мистер Каннинг обычно кланялся ей, когда ее в раннем детстве подносили к окошку и она махала
— Я столько чепчиков разорвала, подражая ему! — воскликнула Шарлотта и весело расхохоталась, однако Мерсер больше нравилось, когда принцесса была серьезной.
От Мерсер Шарлотта узнавала про политику и про события в мире, а миссис Адней открывала ей секреты, которые все остальные пытались скрыть.
— Знаете, — прошептала однажды миссис Адней, — Мэри-Энн Кларк заполучила блюдо, которое когда-то принадлежало Бурбонам. Помяните мое слово, она себя прекрасно обеспечила!
— Вы полагаете, она теперь не нуждается?
— Ха-ха! Это же были очень ценные письма. Клянусь жизнью, ей за них хорошо заплатили.
— Бедный дядя Фред! Он, наверное, ужасно расстроен. Я рада, что тетя Фредерика приехала к нему в Лондон.
— Сомневаюсь, чтобы ей он писал такие же письма.
— Тем более ценно, что она его поддерживает, — возразила Шарлотта.
Но хотя она порой и осекала миссис Адней, чаще принцесса предпочитала беседовать с ней в дружелюбном тоне, поскольку ей хотелось выудить из миссис Адней все пикантные новости. Поэтому миссис Адней показала ей карикатуры на дядю Фреда и Мэри-Энн Кларк и рассказала, как развязно держалась эта женщина, явившись в суд.
«Все это очень прискорбно, — вздыхала Шарлотта, — но должна же я знать, что творится в моей семье!»
Она любила слушать истории про разных людей. Про то, например, как один моряк умер в больнице Гайс, а при вскрытии в его теле обнаружили восемнадцать складных ножей.
— Он их глотал, когда напивался. На спор, — объяснила миссис Адней. — И чего только не делают люди!
Были и другие истории: про грабителя, который ворвался в дом к цирюльнику и убил беднягу и всю его семью; про мужчину, который застрелил девушку, когда она отказалась выйти за него замуж.
Шарлотта считала, что все это очень интересно и забавно, если ты не знаком с пострадавшими. Ей бы не хотелось, чтобы какую-нибудь ее знакомую убил разочарованный жених.
Она говорила себе, что такие истории — наряду с историями о том, что Наполеон вытворяет в Европе, — и составляют содержание жизни.
В октябре начались юбилейные торжества. Король просидел на троне уже пятьдесят лет.
«Пятьдесят лет! — ахала Шарлотта. — Целую жизнь».
Но бедный дедушка был настолько плох, что не мог по-настоящему наслаждаться своим праздником.
— Ах, — досадливо морщилась Мерсер, — ну кому нужен этот юбилей. Только тори. А почему? Потому что и дома, и за границей сейчас столько неприятностей, что они хотят отвлечь внимание народа.
Шарлотта уселась поудобнее и приготовилась выслушать рассказ о неприятностях дома. Из-за наполеоновских войн торговля заглохла; помешать Наполеону захватить всю Европу оказалось неимоверно трудно. Тори правили из рук вон плохо. Мерсер была не прочь высказаться и насчет здоровья короля, однако решила, что его внучке об этом знать не следует. Ходили слухи, что странностей у старика прибавилось; болезнь того и гляди могла вернуться. В последние годы он так сильно состарился, что почти ничего не видел, и его мысли частенько блуждали.