Дочь Сталина
Шрифт:
Отбыв пятилетний срок, Каплер освободился. Ему было запрещено не только жить в Москве, но и вообще появляться в столице. Каплер собирался поехать в Киев к родителям, но по пути заехать в Москву в надежде встретиться с женой. Он оставался в столице всего два дня и даже не пытался встретиться со Светланой. Когда Каплер садился в поезд до Киева, его окружила группа переодетых милиционеров. Они сняли его с поезда на следующей станции. Он был приговорен к еще пяти годам тюремного заключения, на этот раз его отправили в исправительно-трудовой лагерь в Инту, который тоже находился в печорском угледобывающем бассейне. Условия там были ужасные. Свидания Каплеру разрешили только с его любовницей Токарской, она же помогла ему выжить своими продуктовыми посылками.
Двоюродный брат Светланы Владимир Аллилуев вспоминал суматоху, разразившуюся в Зубалово сразу после ареста Каплера: «Всех сразу вытолкали оттуда. Всем достаточно чувствительно дали по мозгам». Светлану Сталин выгнал с дачи за «моральную развращенность». Василий отсидел десять дней в армейской тюрьме за испорченность. Бабушку Ольгу и дедушку Сергея отправили в министерский санаторий за то, что не уследили за внучкой. Домоправительница лейтенант Саша Никашидзе, которая следила за влюбленными и читала письма Каплера, была уволена. Зубалово закрыли.
Когда Каплера отправили в Сибирь, Светлана знала, что это сделано по приказу ее отца. «Это был такой очевидный и бессмысленный деспотизм, что я долгое время не могла оправиться от этого удара». Но арест Каплера и то, что она узнала о самоубийстве матери «развеяли мыльные пузыри иллюзий. Мои глаза открылись, я больше не могла оставаться слепой».
Глава 7
Еврейская свадьба
После пяти месяцев ожесточенных боев за город, в которых погибло более миллиона человек, битва за Сталинград окончилась победой советских войск 31 января 1943 года, когда маршал Фридрих Паулюс, командир шестой немецкой армии, и его штаб сдались. Сын Сталина Яков Джугашвили, который находился в немецких лагерях для военнопленных с 1941 года, стал ценной фигурой. Представитель Красного Креста граф Бернадот сделал заместителю председателя Совета Министров (Молотов в это время являлся народным комиссаром иностранных дел СССР — Прим. пер) Вячеславу Молотову предложение об обмене маршала Паулюса на Якова. Молотов передал это предложение Сталину. По словам Молотова, Сталин решительно отказался. «Все они мои сыновья», — сказал он.
После ареста Алексея Каплера в начале марта Светлана редко видела отца.
Однажды утром он вызвал ее в свой кабинет и коротко сказал: «Немцы предложили мне обменять Яшу на кого-нибудь из своих. Стану я с ними торговаться? На войне как на войне!». Больше отец ничего не сказал, сунул ей документ на английском из его переписки с Рузвельтом и пробурчал: «Переведи! Зачем-то ведь ты учила этот весь английский, так можешь хоть что-нибудь перевести!» На этом аудиенция была закончена. Казалось бы, не в характере Сталина было посвящать дочь в государственные тайны, но, если она передала всю сцену точно, то отец безжалостно сообщил ей известие о Якове. По ее мнению, он «умыл руки» по поводу судьбы своего сына.
К середине апреля 1943 года Яков был мертв. Вспоминая эти события, Светлана была уверена, что отец из данных разведки знал о смерти сына, но никому ничего не сказал.
После окончания войны информация о судьбе Якова постепенно начала поступать из Германии. О его смерти рассказал один из командиров СС Гюстав Вагнер, глава подразделения, охранявшего концентрационный лагерь неподалеку от Любека, где содержался Яков. Он утверждал, что был свидетелем смерти Якова. Когда заключенные выполняли физические упражнения, Яков бросился через полосу отчуждения к ограждению, находящемуся под электрическим током. Часовой крикнул: «Стоять!», но тот продолжал бежать. Как только Яков коснулся изгороди, часовой выстрелил. Тело запуталось в проволоке ограждения и провисело там двадцать четыре часа, пока его не сняли и не отправили в крематорий.
Другой доклад поступил от заместителя министра внутренних дел СССР Ивана Александровича Серова, которому в 1945 году было получено расследовать подробности смерти Якова Джугашвили. Серов добавил еще одну деталь. Когда часовой крикнул «Стоять!», Яков рванул на груди рубаху и крикнул: «Стреляй, собака!»
Сталин не попытался спасти своего сына, но даже родственники Якова соглашались, что он не мог пойти на этот обмен военнопленными. Он не мог защищать своего собственного сына, когда миллионы русских солдат умирали. Две трети из трех миллионов советских военнопленных, захваченных во время июньского наступления фашистов, умерли в первый год войны. К концу войны по крайней мере два миллиона из пяти миллионов советских военнопленных погибли.
Светлана считала, что ее любимый сводный брат умер как «настоящий герой. Его героизм был бескорыстным, благородным и скромным, как и вся его жизнь». Она не простила отца. Как и многие ее соотечественники, она считала, что Сталин предал своих собственных солдат, выпустив драконовский Приказ № 227 от 28 июля 1942 года и в народе известный как «Ни шагу назад». Приказ включал следующее положение: «Паникеры и трусы должны уничтожаться на месте». Из пойманных дезертиров собирали штрафные батальоны и отправляли их в самое пекло. Когда советских военнопленных освободили из немецких лагерей в 1945 году, они возвращались на Родину и отправлялись в сибирские лагеря, получив по двадцать пять лет за то, что сдались врагу. «Я думаю, Яков понимал, что возвращение в нашу страну после войны ничем хорошим для него не кончится», — с особенным значением отметил друг Светланы Степан Микоян.
Этой весной Светлана закончила школу. Отец вызвал ее на кунцевскую дачу и спросил, что она собирается изучать в университете. Когда она ответила: «Литературу», он усмехнулся: «Так и тянет тебя в эту богему!» — и настоял, чтобы она поступала на исторический факультет МГУ. Шестьдесят два года спустя, в письме Светланы к ее другу Роберту Рейли видно, что за эти годы горечь в отношениях с отцом нисколько не притупилась:
Мой собственный отец, очень властный человек, диктатор всего и всех, не позволил мне начать в семнадцать лет мою собственную жизнь и выбрать профессию. Он хотел, чтобы я стала образованным марксистом, чтобы пойти по его стопам, быть вместе с ним, стать «достойным членом» КПСС. Это была его диктаторская любовь ко мне. Тогда, во время войны, в 1943-м, все подчинялись его желаниям, и я начала изучать современную историю, хотя ненавидела ее всем сердцем.
Светлана втайне надеялась стать писателем. Ольга Ривкина понимала разочарование своей подруги и решила поменять свои собственные планы. Мать Ольги, которая теперь возглавляла американский отдел в «Правде», предложила девушкам заняться современной историей Соединенных Штатов. Хотя они пропустили срок подачи документов, когда декан факультета услышал, что у него хочет учиться дочь Сталина, он приказал принять документы.
В соответствии со своей учебной программой Светлана должна была изучать географию, историю и экономику США. В тот момент это было идеологически допустимо, поскольку США были союзниками СССР во Второй мировой войне. Она писала работы по Новому курсу президента Рузвельта, по дипломатическим отношениям СССР и США в тридцатые годы, по американским профсоюзам, по иностранной политике США в Южной Америке и Европе. В итоге, она узнала о США больше, чем европейские и даже некоторые американские студенты.
Поначалу отношения с другими студентами у Светланы складывались непросто. Ольга Ривкина вспоминала, что на лекциях многие косо поглядывали на ее подругу в сопровождении охранника, но постепенно «они привыкли к ней и стали относиться с симпатией». Светлана всегда говорила, что ее новые университетские друзья отделяли ее от образа отца. У многих студентов родители или родственники пострадали от сталинских репрессий тридцатых годов, но она настаивала, что «то же самое было и в моей семье, и этот факт никак не менял их отношения ко мне». По крайней мере, ей очень хотелось так думать. Люди могли и не решаться высказываться против Сталина, но Светлана как его дочь не могла не ощущать на себе косых взглядов. Многие вполне могли рассматривать общение с ней как быстрый способ добиться каких-то привилегий.