Дочь вампира
Шрифт:
Наконец запас кольев закончился, тогда мы, к облегчению Насти, тронулись к дому. Идти назад оказалось ещё тяжелее. Во-первых, мы устали, во-вторых, нас уже не подгоняло нетерпеливое желание проверить сообщение девушки, на смену ему пришло давящее ощущение стремительно завершающегося дня. В лесу темнеть начинает раньше. Сумерки здесь таинственнее и тревожнее, чем на открытом пространстве.
В довершение всего, Настя вдруг охнула и, схватившись за голову, как слепая, заметалась среди деревьев. Её опять настигла боль, посланная практически с того света. Теперь отцу Никодиму пришлось идти, поддерживая девушку, а я, стиснув зубы, проклиная
Когда мы добрались до подворья, солнце только начинало уходить за стену леса, но мы чувствовали себя совсем разбитыми. Торопливо усыпив Настю уже проверенным способом, я рухнул на лавку, тут же закрыл глаза, мысленно приказав себе проснуться через 15 минут. Проснулся я только через час, что случилось со мной первый раз в жизни – до этого мой биологический будильник ни разу не подводил меня.
На столе пыхтел горячий самовар, шипела яичница, а отец Никодим кротко молился в углу. Увидев, что я проснулся, он подсел к столу. Мы резво выскребли сковородку. Затем он, обжигаясь, допил свой чай, после чего занял моё место на лавке, строго наказав мне разбудить его, как только стемнеет.
Сэр Галахад с Патриком уснули ещё раньше. Вид сонного царства, в которое превратилась горница, угнетающе действовал на мои расстроенные чувства, а посему я вышел на крыльцо, закурил трубку, после чего начал философски наблюдать, как сливаются с надвигающимися сумерками тени от забора и подступавших к нему деревьев.
Глава XXII. Дипломатия и агрессия
Не без мстительного удовольствия в сердце я разбудил отца Никодима. Вдвоём мы начали готовить дом к ночной осаде. Вид алхимических свечей заставил священника поморщиться, но он ничего не сказал, я же привычно расположил их по периметру дома. Когда же я стал проверять оружие, отец Никодим явно оживился. Цокая языком, он приложился к винчестеру, попытался натянуть пружину арбалета и с интересом взвесил на руке здоровую рогатину, припасённую на случай ближнего боя.
Патрик с любопытством поглядывал на священника, а когда тот принялся размахивать рогатиной, оскалился странной собачьей ухмылкой.
Он явно не доверял боевой подготовке хозяина дома. Впрочем, отец Никодим недолго забавлялся моим оружием. Он приволок солидную склянку со святой водой, засыпал подоконники цветами шиповника.
Вместе мы проверили исправность прожекторов, а потом поп, заговорщически подмигнув, водрузил на стол массивное распятие и распаковал чемодан, откуда извлёк газовый баллон и горелку с раструбом. Итак, в нашем распоряжении оказался ещё недурной огнемёт, предоставивший нам возможность бороться iqni et ferro 28 .
28
Огнём и железом (лат.)
Занятые разборкой оружия, мы не заметили, как сгустились сумерки. Теперь нам предстояло самое неприятное – ждать. К неудовольствию отца Никодима, я опять раскурил трубку. Поворчав немного по поводу извращённости современных нравов, батюшка углубился в чтение Евангелия.
Время шло. Когда миновала полночь, я начал
Я уже начал всерьёз подумывать о необходимости визуальной разведки с чердака, но тут Патрик, насторожившись, с приглушённым ворчанием двинулся к двери. Встревожился и сэр Галахад. А затем в дверь постучали. Стук казался негромким, но настоятельным. Это представлялось мне по меньшей мере странным. Ни один вурдалак не мог безнаказанно миновать магический круг, чтобы добраться до двери. Но ещё меньше шансов имелось у обычного путника достигнуть нашего жилища этой ночью.
Пока я размышлял, не решаясь что-либо предпринять, стук повторился, а отец Никодим, осенив себя крестом, решительно направился к двери. Я последовал за ним, расстёгивая кобуру «магнума».
Прежде чем открывать входную дверь, мы затворили дверь в горницу, наказав Патрику зорко следить за спящей Настей. Запалив в сенях свечу, отец Никодим вопросительно посмотрел на меня и взялся за засов. Я кивнул. Дверь распахнулась, а в лицо отца Никодима ткнулась какая-то палка. Священник отшатнулся.
За пределами магического круга стоял дряхлый старик в грязной оборванной рясе, но без креста. Он не успел опустить похожую на удилище ореховую ветку, которой стучал в нашу дверь. Именно этой веткой он едва не вышиб глаза шагнувшему на крыльцо отцу Никодиму.
– Извините за беспокойство, – тихо произнёс он, и на лице его, освещённом луной, промелькнула странная улыбка. – Я уполномочен провести с вами переговоры. Позвольте войти?
Отец Никодим с недоумением посмотрел на меня. Я огляделся. Подворье показалось мне чистым. Достав из кармана пульт дистанционного управления, я включил фары лендровера, осветившие опушку леса. Там тоже никого не было.
– Я один, – терпеливо объяснил странный парламентёр, – все остальные пока в лесу. Мне поручили сделать вам ряд предложений.
Он опять улыбнулся, но на этот раз улыбка выглядела брезгливой.
– Подождите минуту! – распорядился я и закрыл дверь.
Проводив отца Никодима в горницу, я поставил недалеко от входа табурет, потом отсёк его от остального помещения магическим полукругом, заканчивавшимся у косяков входа. Уложив Патрика рядом с Настей и вооружив отца Никодима винчестером, я вышел. Пришелец терпеливо ждал, стоя там, где мы его оставили. Вот только бесполезный теперь ореховый прут он отбросил в сторону.
Я прошептал заклинание, размыкая охранный пояс вокруг дома.
– Заходите, – сухо предложил я.
Старик кивнул и неспешно прошёл. На ступени он поднялся не без труда. Мне этот упырь показался настолько слабым, что каждое движение давалось ему лишь ценой огромных усилий. Восстановив охранный круг вокруг дома, я закрыл на засов входную дверь и провёл «парламентария» в горницу.
При появлении гостя Патрик глухо заворчал, оскалив зубы, а сэр Галахад вздыбил шерсть, яростно размахивая хвостом. Они явно не одобряли моих действий. Старик же опустился на табурет и уставился на распятие. Руки его дрожали, глаза слезились, но он продолжал смотреть. Наконец дрожь унялась. Он отвёл взгляд от символа Спасения, взглянул на разъярённую скотину, опять грустно улыбнулся.