Дочь вне миров

Бродбент Карисса

Вос едва взглянул на печать.

— Конечно, конечно, просто поговори с начальником конюшни, — сказал он, затем посмотрел на меня и усмехнулся. — Поздравляю, Тисана. Удачи там.

— Тебе тоже, Вос. Удачи.

Ему понадобится удача. Я старалась не думать о том, как выглядела бы спина Воса, если бы его наказали за то, что он нас отпустил. Как выглядело бы его тело, свисающее с виселицы.

Соберись, я прошипела сама себе. Это никому не помогает.

Хозяина

конюшни мы, конечно, не видели. Вместо этого мы направились прямо к стойлам, где содержались рабочие лошадки — пони и дворняги, за которыми никто не следил. Было пусто. Конец дня, когда вокруг много занятых рук. Оказалось, что по стечению обстоятельств я выбрала прекрасное время, чтобы случайно убить своего хозяина.

Я оперлась о стену, а Серел выбрал лошадь и накинул ей на спину седло. После того, как он взнуздал животное и тихо открыл дверь стойла, я протянула руку.

— Я подержу ее, пока ты оседлаешь свою, — прошептала я.

Серел замер на долю секунды, прежде чем оттолкнуть меня в сторону.

— Я не могу пойти, Тисана, — сказал он, словно отказываясь от приглашения на обед.

Он и лошадь продолжили путь по коридору, но я замерла.

— Что?

— Ш. — Серел посмотрел на меня через плечо. — Тебе нельзя терять время.

— Конечно, ты идешь.

Я не собиралась оставлять его здесь. Это был просто не вариант.

Я ковыляла за ним, изо всех сил стараясь догнать его, пока мы не оказались у задней двери конюшни. Я выглянула наружу, на пальмы и папоротники, уступающие место сплошному голубому небу с оттенком начала заката. Сквозь листву пробивались проблески золотистой ряби травы. Знаменитые Треллианские равнины.

Через мили и мили в ту сторону, за лугами, было море. А потом за тем морем был Ара.

Ордены.

Я снова повернулась к Серелу, который затягивал ремешок на ушах лошади.

— Конечно, ты идешь, — сказал я снова, решительно.

— Все знают, что ты хотела купить себе свободу, но у меня через час тренировки. Если меня не будет, они пойдут искать меня. Недостаточно времени. Кроме того, теперь мы показали, что я проводил тебя сюда, оставив Эсмариса на время без присмотра. Я вернусь и увижу его. У него было так много врагов. Я могу утверждать, что видел кого угодно.

— Это никогда не сработает.

— Это будет лучше, чем если мы оба убежим. Кто-то поймет, что произошло в течение нескольких часов. Таким образом, они могут даже не искать тебя. Если они и поймут, то я смогу дать тебе фору по крайней мере в день.

Купить мне день. Но по какой цене? Как это похоже на Серела, всегда верящего в лучшее, даже перед лицом гораздо более суровой реальности.

— Перестань быть мучеником и садись на проклятую лошадь.

— У нас нет на это времени.

— Ты прав, нет.

— Ты заслуживаешь всех возможных шансов сделать это. Я не собираюсь

все портить. Я буду в порядке здесь. Обещаю.

Заслуживать. Я ненавидела это слово.

Серел был не из тех, кто повышает голос. Каждое его слово всегда было легким и спокойным, и эти не были исключением. Но я чувствовала его решимость, прочную стену между нами.

— Пожалуйста, — умоляла я, втягивая его пальцы в свою ладонь, сжимая их. Я никогда не смогу отпустить их.

Я не могу, я не могу, я не могу.

— Я посажу тебя на лошадь. Готова?

Я — нет, но он все равно сделал это, осторожно приподняв меня за талию. Моя рука похолодела там, где раньше была его кожа, и мое тело корчилось от боли от этого движения. К тому времени, когда я была на лошади, мир вращался.

— Держи. — Он протянул мне свой кинжал в ножнах, привязав его поясом к талии. Затем его рука сжала мою. — Если я узнаю, что ты умерла на этих равнинах, я убью тебя.

Я посмотрела на него сверху вниз, в эти ясные глаза, теперь более поразительные, чем когда-либо, они блестели слезами, которые никак не могли перелиться через край. Я вспомнила тот день, когда впервые встретила его. Теперь я знала, что, должно быть, чувствовала эта маленькая рабыня. Каким драгоценным был этот дар горько-сладкого нежного утешения.

Я так много хотела ему сказать. Так много, что невысказанные слова душили меня.

— Тебе нужно идти, — сказал он и притянул мое лицо к себе, прижавшись губами к моей щеке. — Передай привет Аре от меня.

Я не могу.

Он послал мою лошадь галопом, и она побежала, прежде чем я была готова. Комок в моем горле освободился ровно настолько, чтобы я выдавила: «Я люблю тебя», но слова растворились в копытах, ветре и почти всхлипах, которые я заглушила в своих легких. Я бесчисленное количество раз задавалась вопросом, услышал ли он меня. Если бы он, мой друг, мой брат, знал все, что значил для меня.

Его поцелуй обжег мою щеку, присоединившись к поцелую, который моя мать оставила на моем лбу много лет назад — двойные шрамы, клеймя меня как человека, оставившего самых важных для нее людей.

Я протиснулась сквозь папоротники, и перед моим взором открылись луга, размытые и в ряби от потери крови. Я не оглянулась. Я не могла. Иначе я бы обернулась. Как бы то ни было, мощная часть меня вгрызалась ногтями в землю, пытаясь доползти до Серела, визжа в уши: Ты не можешь его бросить, ты должна вернуться, ты не можешь бросить его.

Но топот копыт участился.

Это стоило того. Я сделаю так, чтобы это того стоило — сделаю себя достойной жертвы, не только за Серела, но и за всех.