Дочери дракона
Шрифт:
— Понимаешь, милая, — говорит наконец папа, — все это меня очень пугает. Но я в последнее время много думал. Думал про твою мать, про то, как она умерла. Этот жуткий рак пожирал ее… но она не позволила ему поглотить ее существование. Она просто сделала его частью своей жизни. И тут я осознал, что иногда можно умереть и прямо при жизни: забиться в дом, в гостиную, опустить шторы. — Он виновато смотрит на меня и продолжает: — И про тебя я тоже думал. Мы с твоей матерью с первых дней знали, что ты особенная. Ты, конечно, была очень умненькая, но дело еще и в том, как ты себя держала: не знаю, как описать, но как-то по-особенному. А теперь у тебя появился этот гребень с драконом. Не знаю, как ты должна
Я начинаю протестовать, но папа жестом заставляет меня замолчать.
— Я не только ради тебя это делаю, — говорит он. — Мне будет непросто. Но тогда я, может быть, выберусь из темной гостиной.
— Спасибо, — говорю я, и папа улыбается.
— Но у меня одно условие, — добавляет он. — Обещай, что будешь вести себя осторожно.
— Обещаю, — говорю я.
— Я люблю тебя, милая.
— Я тоже люблю тебя, папа.
Мы объезжаем озеро по кругу, и папа сворачивает с бульвара, направляясь домой. Впервые за несколько лет я спокойна. Я чувствую, что две мои составные части, корейская и американская, наконец-то объединились. Не только папа, но и я сама не знаю, как должна послужить Корее, но теперь мне не страшно. Как сказала миссис Хон, отважное семечко проросло и пробилось, и когда-нибудь из него появится цветок. Жду не дождусь, когда это случится.
ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
После того, как папа берет вторую закладную на наш дом, я звоню мистеру Хану и говорю, что у меня есть деньги на оплату встречи. Он перезванивает мне еще через два месяца и сообщает, что встречу между сестрами готовы устроить в любой момент. Мне достаточно сказать, когда я смогу поехать в Корею.
Я организую поездку на июль, после выпускных экзаменов и окончания колледжа. Я зову папу поехать со мной, но он отказывается. Говорит, что с удовольствием познакомился бы с моей биологической бабушкой, но это моя миссия, и мне лучше поехать одной. Так что я покупаю билет на самолет и, как обычно, составляю подробный маршрут пребывания в Корее. В список входит в том числе целый день во дворце Кёнбок.
За два месяца до начала учебы на первом курсе юрфака Колумбийского университета я посылаю письмо миссис Хон: предупреждаю ее, что буду в Сеуле и хочу с ней встретиться. Причин своего приезда я не сообщаю. Еще через неделю я сажусь на «Боинг-747» рейсом до Сеула, чтобы исполнить обещание, которое дала бабушке.
Лайнер садится в аэропорту Инчхон, я миную таможню и беру такси на выходе из зала получения багажа. Я даю водителю адрес, по которому должна увидеться с посредником и получить информацию о встрече. Пока мы едем по Сеулу, я высматриваю детали, которые запомнила с прошлого раза. Странно, но это место уже кажется мне вторым домом. Сеульская башня на вершине горы Намсан все так же высится над городом. Жилые дома вокруг все так же стоят стройными шеренгами, словно солдаты на параде. Сеул кипит жизнью.
Я очень рада вернуться. Теперь я больше знаю об этой стране, о ее истории, культуре и жителях, и хочу увидеть ее по-новому. Теперь я буду не туристкой, а человеком, способным разделить горе национальной истории и надежду на будущее. Я начинаю понимать, кто эти люди и кто я.
Я много думала о гребне и той ответственности, которую он с собой несет. Я решила, что у меня двойная ответственность перед Кореей: как у потомка императрицы Мёнсон и как у американки. Ну да, Америка помогла Корее. Но при этом мы иногда вели себя ужасно эгоистично. Мы как будто все еще застряли в пятидесятых, мыслим как во времена холодной войны. Меня бесит, что Северную Корею объявляют абсолютным злом, будто у нас есть право навязывать другим свои ценности. Потрясающая самонадеянность.
Как кореянка я готова сделать все возможное для страны, где родилась. Как американка я, конечно, хочу помочь моей стране оставаться великой. В общем, я мечтаю, чтобы обе мои родины — и та, что дала мне жизнь, и та, что подарила семью, — могли мною гордиться. Потому что я-то горда быть дочерью обеих стран.
Такси едет по шумным улицам Итхэвона, а я лезу в рюкзак и нащупываю конверты, которые там лежат с моего отъезда из дома. В одном двадцать тысяч долларов наличными, в другом десять.
Мне не терпится попасть на встречу. Несмотря на четырнадцатичасовой перелет, я не устала. Я хочу повидаться с миссис Хон и сказать ей, что приехала исполнить свое обещание. Но не могу не признать, что ужасно нервничаю: уж слишком таинственно обставлена встреча с посредником.
Такси подъезжает к застекленному зданию. В нескольких кварталах от него я вижу открытое пространство, выходящее к реке Ханган. Я расплачиваюсь с водителем и вкатываю чемодан в вестибюль. Сообщаю девушке за стойкой приемной имя человека, с которым должна встретиться. Она просит меня подождать. Я сажусь на один из стульев дизайна Ле Корбюзье и принимаюсь рассматривать людей с портфелями, деловито спешащих взад-вперед мимо меня. Вот оно, «чудо на реке Ханган» в полной красе: всего за сорок лет Корея из нищей страны стала одним из самых современных государств в мире. Я любуюсь этими трудолюбивыми и умными людьми и горжусь тем, что я одна из них.
Вскоре ко мне выходит невысокий мужчина в темном костюме и с такими же темными глазами.
— Моя фамилия Чхве, — говорит он с легким поклоном, но руку мне не протягивает.
Я почтительно кланяюсь и представляюсь по-корейски.
Мистер Чхве отвечает мне тоже по-корейски:
— Давайте пройдемся.
Я-то думала, что мы будем говорить у него в кабинете. Но тут я вспоминаю слова мистера Хана, что встречи между людьми с Севера и Юга проводятся неофициально. Так что я оставляю чемодан девушке за стойкой и выхожу вслед за господином Чхве на улицу. Он идет сложив руки за спиной, будто вышел прогуляться в обеденный перерыв. Я было заговариваю, но он жестом прерывает меня.
— Отойдем немного, прежде чем обсуждать дела, — говорит он.
Мы идем к реке Ханган. По небу плывут белые тучи. На улице тепло, влажность воздуха невысокая. Мы доходим до небольшого парка и садимся на скамейку с видом на реку. Мистер Чхве складывает руки на коленях и с любопытством косится в мою сторону.
— Вы очень щедры к миссис Хон, — замечает он.
— Она моя бабушка. Я дала ей обещание.
— Да, миссис Хон нам известна. Она была ианфу у японцев и сочувствовала коммунистам, даже сотрудничала с ними. А после Корейской войны работала в кичжичхоне. У нас на нее толстое досье. У миссис Хон, как бы это сказать… сомнительное прошлое.
Что-что? Сомнительное прошлое? Я разворачиваюсь к мистеру Чхве и уже собираюсь было рассказать ему, сколько моя корейская бабушка сделала для своей страны, но в последний момент прикусываю язык. Возможно, он и так это знает. Но, как типичный кореец, ставит честь страны выше прав личности.
Я смотрю на реку и киваю.
— Да, мистер Чхве, я знаю все про миссис Хон. У нее была тяжелая жизнь.
— Так почему вы ей помогаете, мисс Карлсон? Почему тратите на это столько денег?
Я встречаюсь с ним взглядом.