Дочери леса
Шрифт:
Маменька протянула дрожащие руки к ступке и всыпала туда щепотку травы погибели вместе с могильной пылью, растолкла пестиком в порошок. При этом она тихонько напевала себе под нос:
—Толочу толокочу со свету я сжить хочу Рудольфа. Толокочу толкочу Рудольфа сгубить хочу. Проклят ведьмами севера граф Рудольф на кончину скорую, проклят ведьмами запада граф Рудольф на погибель буйную, проклят ведьмами юга Рудольф граф на смерть лютую, проклят ведьмами востока Рудольф граф на гибель от рока.
Потом маменька велела нам внимательно за всем смотреть.
— Мешу замешу погубить Рудольфа хочу. Вымешу и подмешу, смерть Рудольфа я хочу. Проклят будет подлый граф, гроб стоит в его ногах, в гроб он ляжет в скорый день, смерть идет за ним как тень.
Маменька аккуратно слепила из месива глиняную фигурку графа. Чтобы атака прошла удачно, сказала, что нужно лепить как можно точнее. Чтобы фигурка напоминала жертву. Она сделала голову вольта лысой. Добиться сходства было легко — у графа был шрам на всю щеку. Маменька выцарапала его ногтем. Затем она прилепила ему на затылок шеи пучок волос, как раз туда, откуда она его выдрала. Лицо маменька вылеплять не стала — сказала, что шрама будет достаточно.
После этого ритуальным ножом она вырезала имя графа на спине вольта и на животе метку для демонов Мораны: "Victim Morana" (жертва Моране).
Помазала пальцем смоченным в вине его лоб и сказала следующее:
— Именем Тетраграмматона я нарекаю тебя создание из глины именем Рудольф! — Ты Рудольф! — воскликнула маменька.
После чего она взяла жезл и стала в воздухе выводить имя графа, вращая его над куклой. Воздух слегка затрещал, в нем проявилось имя из колдовского красного огня, надпись некоторое время висела в воздухе, освещая наши лица, а потом вошла в куклу и слилась с надписями на ней. Запахло гарью.
На наших глазах куколка ожила, заплакала детским еле слышным плачем, стала вращать руками и ногами. Мы были потрясены. Человечек в руках маменьки ожил!
— Ты Рудольф, — маменька показала его северу. — Ты Рудольф! — повторила маменька и показала его востоку. — Ты Рудольф, — маменька показала его югу. — Ты Рудольф, — маменька показала его западу.
После имянаречения она положила вольт на алтарь в пентаграмму головой на север. Новорожденный "граф" продолжал двигать конечностями и плакать.
Тогда мы приготовились ко второму этапу.
Порча была очень сильной и требовала долгих приготовлений.
Грета взяла алую свечу и стала натирать ее маслом при этом желая графу всех тяжких мук: — Да чтоб твое лицо съели черви Рудольф, чтобы покрылось плесенью, чтобы глаза повыпали, чтобы мозги усохли, чтобы тебя топили, чтобы тебя душили, чтобы тебя стрелою в затылок застрелили. — Таких пожеланий было около ста штук.
После такой травли матушка поставила свечку у изголовья куклы и зажгла ее при помощи Игниса — прошептала слово и провела над свечой рукой, тогда та загорелась. Маменька встала лицом к свече и
— Не моими руками делаю колдовство, но руками Мораны. — Ее глаза засветились желтым, голос исказился, а сзади нас появилось нечто ужасное —вызывающее приступ паники, желание заткнуть уши и убежать. Это была она — богиня смерти. Она не принимала своего истинного лика, а словно дымом вошла в мать.
Глаза Греты сменили цвет — теперь они были бирюзовыми, яркими как две луны. Из них словно срывался пар, может быть даже иней иль холод, не знаю, а голос маменьки и вовсе преобразился — она говорила словно сама Морана, эдаким звонким шепотом, который эхом разлетался по всей пещере.
— Ekor; Ekoras; Azarak! Ekodim; Zomelak! Varvaros; Cernunos! Arada! Bagabi; Lavra; Wachabe; Lamos; Achababad, Karelliosi! Lamac; Lemac; Belial; Gabahagy; Sabalyos; Baryolas! Lagos; Gabiolas; Samahac; Athar; Gemiolas, Darrahya! MORTEM!!! (Смерть!!!)
Молниеносным движением маменька схватила рыбью кость с алтаря и вогнала куколке прямо в лоб, при этом она со злобой выкрикнула: "Сдохни Рудорльф!!!"
Игла пришпилила вольт к столу. Глиняный человечек застонал и стих.
— И да будет так!
Больше "Рудольф" не двигался.
После того как дело было сделано. Грета сказала, что свеча должна догореть, а кукла похоронена в подвале.
Помню, как мама закапывала ее в землю и читала заупокойную молитву: — Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. Requiestcant in pace. Amen. — Так был закончен ритуал великой порчи. Теперь графу оставалось жить считанные дни.
Запись 10
Помню то хмурое утро хорошо. Рыжик сказала, что хочет ненадолго сбегать к деревне — встретиться с Юнтаром. Я пыталась ее переубедить, но знала, что она все равно пойдет, поэтому не стала ее отговаривать.
— Не беспокойся сестра, — успокаивала она, — мы встречаемся в лесу, на секретной опушке, помнишь, где мы затоптали Лиходея? Там нас солдаты не найдут.
— Сейчас неспокойные времена сестра, — Я остановила ее, чтобы поговорить. Не знаю почему. Что-то на душе было как-то тревожно. Не хотелось ее отпускать. Я сказала: — Сестра, в последнее время мы так мало говорим. Ты так увлечена Юнтаром, что все мысли твои только о нем.
— Веда, он очень милый. Юнтар читает мне стихи, дарит подарки. Мне весело с ним. Когда-нибудь мы сбежим!
— А как же его родители? Они знают?
— Я не уверена. Да и это не важно. Главное чтобы он был со мной.
— Ты же помнишь, что не должна вступать до первого шабаша в половую связь с мужчиной?
— Плевать мне на эти правила! — Проклятие сделала серьезными глаза, рассмеялась, закружилась вокруг себя. — Я сама ведьма и сама устанавливаю правила.
— Тебя отдадут в жены бесам!
—Враки! Я слишком красива для бесов... я красива Веда. Я знаю, что нравлюсь тебе, но мы должны прекратить, то что мы делаем по ночам... теперь я с Юнтаром.