Дочка для ведьмы с ребенком
Шрифт:
Ну вот, теперь можно и сказку…
***
Анастасия Васильевна меня успокоила — действительно, самая что ни на есть банальная простуда, «поймай» мы ее сразу, удалось бы справиться и вовсе за пару дней. Но, оказывается, «сразу» — это не в первый день, а в первые часы, и вот тут-то мы сплоховали.
Однако назначения школьного фельдшера доктор подправила.
— Глупо не пользоваться тем, что ты сама сделать можешь, — сказала она, одобрительно оглядывая мою домашнюю аптечку. — Твоя напитка здесь везде есть, так?
— Конечно, — я тоже смотрела на заполненные полки с удовольствием: не зря старалась, создавая запас чуть ли не на все случаи жизни.
— Отлично. Значит, так… к тому, что у тебя там уже в ходу, добавим… — она
Так я и сделала. На нашей кровати и втроем можно было бы поместиться, так что малыш ничуть меня не стеснил. Но и ему, и мне стало спокойней.
Ночь и впрямь выдалась тяжелой, я почти не сомкнула глаз: Олежка заснул после всех снадобий, но спал плохо. Раскидывался, стонал и хныкал, звал меня, жаловался: то «жарко», то «холодно». Я обтирала его и укутывала, поила жаропонижающим и противовирусным, упрашивала просто глотнуть немного водички, и он снова засыпал, крепко держась за мою руку. Жаль его было — не передать, как. Я и сама очень плохо переношу высокую температуру, так что по себе знала, как моему сынишке сейчас больно и плохо.
— Ничего, родной, — шептала я, — нам бы до утра перетерпеть, а там станет легче, вот увидишь.
Под утро, в очередной раз пощупав потный лобик, я не удержала вздоха облегчения: жар заметно спал, да и дышал малыш уже ровнее. Он даже не проснулся толком, когда я начала поить его лекарством, послушно выпил, не раскрывая глаз, пробормотал:
— Я еще посплю, мам.
И засопел, уткнувшись носом в подушку. И я наконец-то заснула тоже.
Болел Олежка не слишком долго. Три дня пролежал с температурой, хотя уже и не с такой высокой, как поначалу, а потом словно выключатель повернули — бодрый, здоровый, шебутной ребенок. Но Анастасия Васильевна решила оставить его дома еще на недельку — восстановиться без контакта с другими детьми.
— Ты, Марина, одно запомни, — сказала она мне, — отдаешь ребенка в детский сад ли, в школу, в новую секцию — готовься к болячкам. Иммунитет на пустом месте не вырабатывается.
Это я помнила еще по прежней жизни: пока ребенок все вирусы не переберет, больше будет дома сидеть, чем учиться. Я тогда хорошую работу потеряла из-за постоянных больничных…
— Хотелось бы все же болеть поменьше, — пробормотала я.
— Можно еще и «полегче», — утешила Анастасия Васильевна, — над этим работать проще.
Что ж, если первые дни болезни дались нам тяжело, то потом все было не так уж плохо. Олежка скучал по школе, но, оказывается, по маме он тоже успел соскучиться за полные школьные дни, и теперь таскался за мной хвостиком. Пристраивался, как раньше, на кухне с раскрасками, пока я готовила. Тащил меня за руку смотреть с ним мультики. Просил почитать книжку, рассказать сказку, поиграть в «Путешествие Ивана-дурака» — эту настольную игру словно из времен моего детства, с красочной картой, фишками для игроков и двумя кубиками, броски которых определяли ходы, подарил ему на Новый год Костя, и мы сидели над ней часами, попутно придумывая забавные подробности для выпадающих Иванушке приключений. «Пропуск хода — вы нашли меч-кладенец и долго пыхтели, выдергивая его из векового дуба». «Сразитесь со Змеем-Горынычем — если вам выпадет 6, вы победили и идете дальше, если 5 — ничья, пропуск хода, от 1 до 4 — вам пришлось бежать на 1, 2, 3 или 4 хода назад, на бегу сбивая огонь со штанов». «Вы решили наловить рыбки на уху — пропуск хода. Следующий бросок кубика: если выпадет 6, вам попалась Золотая Рыбка, которая выполнит ваши три желания, вы выиграли, победили всех злодеев и женились на принцессе. Потом рыбка уплыла в глубокое
Наконец-то установилась теплая погода, обильно цвели вишни, распускали бело-розовые лепестки яблони, вовсю зарастал травой наш садик — кроме мяты, мелиссы и аптечной ромашки, я уже нашла там чабрец, душицу, зверобой, тысячелистник, в углу под вишнями рос лопух и, кажется, девясил — проверю точно по справочнику, когда зацветет. И, конечно, вездесущие одуванчики — тоже, кстати, полезный цветочек, даже если не считать, что молодые листья можно добавлять в салаты. В углу за сараями перла в рост крапива, а ведь ее можно добавлять в зеленый борщ, а не только на лекарства впрок запасать. И я в тот же день купила у бабульки возле магазина пучок раннего щавеля…
От шапки «с ушами» я малыша отговорила: зачем она сейчас? Зато связала ему новый свитер, вышив вокруг ворота обережный узор — и сам узор, и наговор «на здоровье» нашлись в подаренной мне брошюрке по простейшим обережным чарам. Нет, все-таки нужно будет как-нибудь потом выкроить время и этому тоже поучиться. Хотя бы на базовом уровне.
А еще за эту неделю я наконец дочитала «Графа Монте-Кристо». Очень тяжелое оказалось чтение, хотя что-то такое я подозревала с самого начала: если «наш» Дюма дал своему герою почти безграничные возможности, противопоставляя месть и милосердие, то здесь… Безграничные возможности и порожденная ими мания величия сыграли с Эдмоном Дантесом злую шутку: присвоив себе миссию божественного правосудия, он перешел установленные рамки. Основные вехи сюжета остались теми же, но впечатление от них складывалось иной раз прямо противоположное, чем в знакомой мне истории. Подстрекательство к преступлениям — все смерти в семействе де Вильфор, зарезанный ювелир, соблазненный на нарушение служебного долга телеграфист, «проделки» лже-Кавальканти легли, как выразился Дюма, черными гирями на чашу весов терпения Господнего. Немилосердное отношение к женщинам, одна из которых и без того страдала всю жизнь, поверив вестям о его смерти, а другая и вовсе — всего лишь родила от любовника и тут же потеряла этого ребенка. Пусть она и была виновна, нарушив супружеские клятвы, но уже получила свое воздаяние, и не постороннему человеку было судить ее снова.
Даже то, что граф держал при себе Гайде, пряча ее от мира лишь ради красивой мести, и заронил в душу несчастной девочки любовь — в кого еще она могла бы влюбиться, не видя иных людей рядом с собой?! Никогда не рассматривала эту пару с такой точки зрения.
Так что финального «ждать и надеяться» здесь не получилось. Эдмон пришел к финалу опустошенный и разбитый, со страшным осознанием: «Присваивая себе полномочия Господа, я выразил неверие в Его промысел и тем оскорбил Его». Тех крох милосердия, которые все же проявил Монте-Кристо, здесь оказалось слишком мало для его примирения с собой…
Я плакала на финальной сцене — скромная свадьба Альбера и Гайде в той самой церкви, где должны были венчать Эдмона и Мерседес, тайком пришедший на нее Эдмон, его мысль: «Пусть хотя бы у наших детей все будет правильно», — и узнавшая его Мерседес, спешащая остановить, не дать уйти снова… Что ж, беременность многих делает сентиментальными, я не исключение.
А в парк мы с Олежкой все-таки съездили — под конец недели карантина, когда Анастасия Васильевна «дала добро» моему мальчику на прогулки в любое время, школу с понедельника и бассейн через две недели. Счастливый ребенок побывал на всех каруселях, три раза подряд прокатился на паровозике и два — на пони, мы с ним зашли в комнату смеха, в «хулиганский тир», где нужно было стрелять из рогатки по воздушным шарикам, в живой уголок. Кстати, больше всего моему малышу понравились не веселые обезьянки, не худой после спячки медведь и не облезлый, как будто недолинявший, одногорбый верблюд, не разнообразные птицы, от степного орла до пестрых попугаев, в слишком тесных, на мой взгляд, вольерах, и даже не рыжая «лисичка-сестричка», а самые обыкновенные кролики.