Дочки-матери, или Каникулы в Атяшево
Шрифт:
— Ты что, сдурела? Я туда не поеду! — решительно заявила Алика. Но мать, судя по всему, была готова к подобной ее реакции.
— Поедешь как миленькая, — тут же спокойно парировала она.
— И не подумаю! — уперлась Алика. — Что я там забыла?
Ирина, просто проигнорировав ее слова, обратилась к водителю:
— Сергей, помогите, пожалуйста, с вещами.
Тот вышел, всем своим видом показывая, что вообще не замечает их перепалки, и направился к багажнику. Алика фыркнула:
— Можешь прихватить с собой и мои чемоданы. Это не поможет. Я лучше буду и дальше
— Интересно, а как ты себе это представляешь? — в свою очередь усмехнулась Ирина. — Ключей от квартиры я тебе не оставлю, денег на карточку класть не буду. На что ты собираешься хотя бы питаться?
— Друзья помогут. Мир не без добрых людей, — не сдавалась Алика.
— Нет уж, дорогая, — мать продолжала говорить спокойно, не повышая голоса, но в нем вдруг появилась какая-то металлическая твердость, как в давешнем разговоре с Игорем. — Одну я тебя не оставлю. Или ты поедешь со мной в Атяшево, или мы с Галиной Марковной положим тебя в больницу — лечиться от наркотиков. И не в элитную клинику для детишек обеспеченных родителей, а в обычную районную психушку с решетками на окнах, грубыми санитарами, тараканами в палатах и вареной капустой на завтрак, обед и ужин.
— Но… — начала было Алика и запнулась на полуслове. Она встретила суровый взгляд матери в зеркале заднего вида и окончательно убедилась в том, что та абсолютно серьезна. Разве что, может быть, слегка сгущает краски, чтобы напугать ее. Но в целом настроена решительно, и психушка — это не пустая угроза, а вполне себе вероятная перспектива, которой Алике не хотелось гораздо сильнее, чем жизни в деревне. О том, что творится в психушках и каково там пациентам, она имела представление — и в кино видела, и в Интернете читала, и от знакомых слышала, которым довелось побывать в подобных местах. Да уж, такого крутого поворота событий Алика никак не ожидала. Придется выбирать из двух зол наименьшее…
Ирина тем временем вышла из машины и направилась к зданию вокзала. И Алике ничего не оставалось, как, понурив голову и мысленно проклиная свою несчастную судьбу, последовать за ней.
Поднимаясь на перрон, Алика уже готовилась к самому худшему, типа поездки в душном и битком набитом плацкарте. Но поезд ее приятно удивил: вагоны и снаружи, и внутри выглядели вполне современно, купе на двоих оказалось чистым и комфортным, в нем имелся даже плоский телевизор с DWD-плеером. Правда, смотреть кино Алике не хотелось, да и вообще ничего не хотелось. Она сбросила туфли, забралась с ногами на удобный мягкий диван, заткнула уши наушниками плеера и отвернулась к окну.
Ирина тем временем общалась с краснолицым седоусым проводником, который оказался поклонником ее таланта. Он сразу ее узнал и все никак не мог опомниться от радости, что в его вагоне едет звезда экрана. По его просьбе Ирина расписалась для него на журнале под своей собственной фотографией. Вскоре слух о ней пронесся по всему поезду, к их купе началось едва ли не паломничество проводников и пассажиров. Алику это раздражало, она недовольно морщилась, и Ирина, заметив реакцию дочери, вышла проводить автограф-сессию в коридор и пробыла
Наконец Ирина вернулась, подошла к дочери и помахала рукой у нее перед лицом. Алика нехотя вынула наушники и вопросительно взглянула на мать:
— Чего тебе?
— Есть хочешь? Может, сходим в вагон-ресторан? — предложила Ирина.
Алика хотела было отказаться, но потом решила, что это лишнее. Конечно, она очень зла на мать — но это все же не повод морить себя голодом.
Народу в вагоне-ресторане оказалось на удивление немного. Мать и дочь выбрали столик, уселись, Ирина обратилась к Алике:
— Что ты будешь?
Та пожала плечами: она впервые была в вагоне-ресторане и понятия не имела, чем и как там кормят.
— Все равно. На твой вкус.
— Тогда, пожалуйста, два овощных салата, два шницеля с гарниром и два кофе, — заказала Ирина. — Один эспрессо, один ирландский.
— Я тоже буду ирландский, — вырвалось у Алики. Тут же пришла мысль, что, пожалуй, не стоило этого говорить, но отступать было уже некуда. — Надеюсь, здесь нормальный виски, не какая-нибудь бурда?
— Это еще что за новости? — возмутилась Ирина. — Уж не думаешь ли ты, что сможешь пьянствовать у меня на глазах? Достаточно и того, что ты уже натворила!..
— Знаешь, мама, — Алика не выдержала и полезла в бутылку, — прекрати мной командовать! Мне не десять лет! Я совершеннолетняя, мне девятнадцать, я такой же взрослый человек, как ты!
— Ты станешь взрослой, когда начнешь сама деньги зарабатывать! — Ирина повысила голос, даже не думая о том, что их могут услышать. Этот проклятый ирландский кофе стал последней каплей, переполнившей ее чашу терпения. — А пока ты сидишь у меня на шее, изволь меня слушаться! Выросла дармоедкой, бездельницей и эгоисткой, так хоть…
Однако у Алики в ответ на ее упреки аргументы уже давно были готовы, просто ждали своего часа. И дождались.
— А кто в этом виноват? — перебила она. — Никто, кроме тебя самой! Ты что, воспитывала меня какой-то другой? Да ты меня вообще никак не воспитывала! Ты только сейчас, когда я чуть коньки не отбросила, вспомнила, что у тебя, оказывается, есть дочь и ее надо воспитывать! Только поздно уже, милая мамочка! Раньше надо было об этом думать!
Ирина вздрогнула, словно дочь ударила ее. Но Алике этого было недостаточно, она решила вбить еще несколько гвоздей в крышку гроба.
— Знаешь, какой из твоих сериалов я ненавижу больше всего? — заявила она. — Я их все терпеть не могу, хотя и пересмотрела все до единого, от начала до конца. Но больше всего ненавижу «Матушку». Помнишь, тот, где ты играешь попадью и у тебя одиннадцать детей: пять штук своих и шесть приемных. И ты их всех одинаково любишь и обо всех заботишься… Не-на-ви-жу! Уж больно картинка от реальности отличается. Впрочем, у вас, актеров, всегда так…
Ирина молчала, точно оцепенев от ее слов, а Алика продолжала: