Шрифт:
Мы с Тама-Нго хотели повидать Чамли, для того и заявились в его сектор. Вообще-то, говоря откровенно, обычно не слишком-то мы рвались тут бывать, потому что Чамли — изрядная таки сволочь и общаться с ним бывает довольно противно. Но он нам в прошлый раз обещал протонный генератор показать с какой-то модерновой суперзащитой — а это было кстати, потому что мой потек. Может, купим.
Правда, Тама-Нго всю дорогу ныл и канючил, что он Чамли не любит, что Чамли на него не так смотрит, что он Чамли убьет когда-нибудь и
— Ты уже сделал нам синтезаторы белка, — говорю. — С меня хватит.
— Ты, Воин Простора, Проницающий Нечто, вечно недоволен, — говорит. — Синтезаторы получились хорошо.
— Это, — говорю, — по-твоему. А я жареных древесных змей не ем. И этих твоих медуз маринованных — тем более. А на бутерброд или на чашку кофе их теперь не уговорить, даже вежливо. Зачем ты вообще вселил в них духа, не понимаю.
— Терпеть, — говорит, — не могу вещи без души.
— Угу, — говорю. — В этом все и дело. А что может отчебучить генератор с душой — я себе даже представить не могу. Вот ты представляешь?
— Да я, — говорит, — выберу духа повеселее, — и улыбается.
— Нет, — говорю, — спасибо. Мы лучше по старинке. Без твоих магических штук. Чтоб работало, когда включишь.
А он тяжело так вздохнул и сказал обреченно:
— Ты — Дитя Мира, Наполненного Механическим Барахлом. Высокое тебе не понять, — помолчал немного и говорит печально, — Но если я Чамли убью, грех будет на твоей душе.
И мне осталось только согласиться, потому что я-то был в Тама-Нго уверен на сто восемьдесят процентов. Все эти разговорчики об убийстве — поза пиратская, а так мой пацифист и мухи не пришлепнет. Пожалеет.
У мухи же душа. Как можно.
Но Чамли его действительно достал. Я бы тоже бесился.
Поэтому по дороге Тама-Нго был жутко скучный. А перед самой посадкой вдруг ни с того, ни с сего воспрянул духом. И разулыбался.
Настроение меняется, как вектор силового поля.
— Чего, — говорю, — полегчало?
Жмурится и выдает:
— Чамли тут нет.
— Откуда это ты знаешь? — спрашиваю, а сам захожу на посадку, на стоянку для гостей.
Воздевает очи и заламывает руки.
— Это можно еще из космоса заметить, — говорит. — Теперь тут — порядок.
Я смолчал. Кораблик поставили — вышли. Елы-палы, точно — порядок. Ну образцовый космодром — даже машины ремонтной службы новые, надраенные и в полной боевой. Держите меня.
— Правда, — говорю. — Что-то тут не так.
Тама-Нго улыбается: «Ну да. А я о чем и толкую».
Зашли в штаб. Ну полнейший отпад — и тут порядок. То есть, обычно в таких местах — дым коромыслом, только уворачивайся, а тут — цивильненько так все занимаются своими делами. И упившихся в хлам не видать. И отношения никто
Я смотрю на Тама-Нго, а он показывает мне глазами:
— Во-он теперь их адмирал. В углу под светильником.
Я посмотрел. Так не бывает.
Стая Чамли отличалась чем — у него народ страшно нетерпим был ко всему «ксено» — это раз. Ни одного нелюдя, никогда, ни под каким видом. А два — просто команда упертейших женоненавистников. Крутые, если вы понимаете, про что я толкую. Курица — не птица. Девочки тут селились только от очень уж большой нужды — и сбегали, как правило, при первой возможности. Оставалась только очень особая женская порода, потому что не каждый будет терпеть издевательства по доброй воле. А женщина-пилот вообще тут могла образоваться только через Чамлин труп: он считал, что это худшая примета из всех мыслимых.
Но.
Деваха — невероятных размеров в смысле мускулатуры. Высоченная. Боевая машина. Я непроизвольно вспомнил Снайкину Аду — даже поплохело слегка. Собственно говоря, если б не прическа и не звезда с блестками вокруг левого глаза, я б вообще не догадался, что деваха. Просто крейсер с антиплазменной броней — и бронежилет приподнят грудью на сантиметр, и не факт, что это у нее грудь, а не амортизирующая прокладка.
Но такой хвост — торчком на макушке — и эта звезда, нарисованная вокруг глаза — это женщина с Мортиса. А на Мортисе, как известно, страшных женщин не бывает — все красотки. И большинство — стервы. И как мортисянка тут оказалась, так выглядит, прижилась и адмирал — воображения не хватает себе представить.
Но вокруг этого чудовища — Чамлины асы с любезными мордами. А рядышком с ней, только что не под мышкой — этот маленький лавиец, бывшая Чамлина пассия и пилот.
Офонареть.
И тут нас Рыжий заметил и машет руками:
— О, Проныра с Тама-Нго! Валитесь сюда, давно не были!
Ну, что делать — отступать уже некуда. И тут я вижу, что Тама-Нго не больно-то и хочет. И мы подходим, Тама-Нго здоровается с чудовищем за руку, и мне тоже приходится — а чудовище улыбается славной человеческой улыбкой и говорит:
— Я — Луис. Мне о вас рассказывали. Рада видеть.
И голос у нее — конечно, не бас, но, знаете ли, и не сопрано.
Мы остались. И нам тут же организовали травник, ром, лаконские сигареты, плюшки, музыку и пообещали послать техника посмотреть генератор. И чудовище очень толково всем этим распоряжается, а народ смотрит ей в рот и не отсвечивает.
А манера у чудовища, между прочим, ничего общего с Чамлиной не имеет. Королевственная такая. Спокойная и любезная. Другой адмирал, чтоб народ почесался, полчаса матерится и выходит из себя, а эта: «Мальчики, надо бы… А еще хорошо бы… Старина, ты не мог бы…» — и дело в шляпе.