Догматика без догматизма
Шрифт:
Таким образом, закон в его главном, теологическом применении – не средство спасения, он «всего лишь» показывает человеку его грех, показывает, что спастись своими силами и стараниями абсолютно невозможно. Закон открывает человеку глаза на то, как он несостоятелен и греховен. Причем делает он это предельно жестким образом. Попытки спастись исполнением закона могут, согласно вероисповедным писаниям Евангелическо-лютеранской церкви, привести к трем результатам. Человек может прийти к «фарисейству», то есть к ложной убежденности в том, что он своими силами действительно способен спасти себя, достичь праведности. В таком случае он просто перестает замечать тот провал, ту бездну, что отделяет его от Бога, перестает замечать свою главную проблему: отсутствие доверия. Во втором случае, увидев, что исполнить закон не получается, человек становится равнодушным. Отношения с Богом он начинает рассматривать
По опыту Лютера, это стадия, которую должен в том или ином виде претерпеть каждый верующий. Закон приводит человека к состоянию, когда у того больше не остается никакой надежды, он ощущает себя проклятым и готов в ответ проклинать Бога за Его требования и Его святость. Лютер и сам прошел через это. Вот как он описывает свои переживания:
«Я знаю человека, который уверяет, что он часто переживал неимоверные муки. Они длились недолго, но были такими сильными, воистину адскими, что об этом не может рассказать никакой язык, и описать этого не в состоянии никакое перо, и поверить в это не может ни один человек, разве только он не переживал подобного. Это длится полчаса, иногда только десятую часть часа, – но кому выпадет испытать подобное, низвергается в преисподнюю, его кости как бы превращаются в пепел. В этот момент является страшно гневный Бог, а вместе с ним и гнев всего творения. Некуда убежать, нигде: ни внутри, ни вовне – не найти утешения. Все обвиняет вас. Смятенный человек стенает: «Отвержен я от очей твоих». Он не может даже произнести «Господи! Не в ярости твоей обличай меня». В такие страшные моменты душа не в состоянии представить, что она когда-нибудь будет спасена. Она ощущает только одно – нескончаемые муки. Они вечны, душа понимает это и не считает их преходящими. Ей не остается ничего другого, как только лишь вопиять о помощи и издавать воздыхания ужаса, потому что неизвестно, где искать спасение. Тогда душа растянута на кресте вместе с распятым Христом, так, что можно пересчитать все ее ребра. Нет в ней уголка, который не был бы исполнен смертельной горечи, ужаса, страха, печали – и кажется, что все это будет длиться вечно».
А вот как описывает похожий опыт Вернер Элерт, консервативный лютеранский богослов первой половины XX века: «То, что нам говорится о законе, обретает весь свой ужас, когда мы это применяем к себе. Здесь мы можем только повторить, что перед Богом, который взывает нас к жизни и одновременно влагает нам в руку оружие, которым мы должны бороться с Ним, затем давит нас, потому что мы с Ним боремся, и к тому же восклицает, обращаясь к нам: «Это твоя вина!» – что перед таким Богом мы можем только ужасаться. (…) Если мы наше желание узнавать направляем на этого Бога, тогда в наших глазах темнеет и сердце замирает. Мы не можем увидеть тогда никакого родства с нами, никакой любви, никакого милосердия, но лишь противоположность всему этому.
Сокрытый Бог – это никакая не гипотеза: не иллюзия, не разрушение иллюзии. Он – это абсолютная противоположность всему, что мы о нас самих знаем, имеем, думаем, чем мы являемся, чего хотим, что мы должны и можем.
Он – это абсолютно Чужой, к которому нет никакого моста, никакого пути, никакой возможности достичь взаимопонимания. Мы знаем лишь, что Он предстоит перед нами. Перед Ним мы абсолютно одиноки. Он – это Тот, кто нас умертвит».
Так «спасающийся» человек – воспользуемся православной терминологией – достигает самого дна. Эти переживания были для Лютера настоящим адом. Естественно, средневековое богословие учило, что для спасения человеку необходимо получить благодать от Бога. Своими силами спасение недостижимо. Однако благодать давалась лишь при определенном условии, а именно: человек должен был сделать то, что в его силах, – хотя бы просто искренне раскаяться в своих грехах. И вот здесь перед всяким человеком с чувствительной религиозной совестью (а именно таким человеком и был Мартин Лютер) неизбежно встает вопрос: а откуда я знаю, что покаялся искренне? Откуда я знаю, что совершил достаточно для получения благодати? Откуда я знаю, что верую достаточно сильно? Эти вопросы заставляли снова и снова копаться в своей душе, снова и снова обращаться к себе самому. А это означало снова и снова терять доверие к Богу, культивировать в себе вражду к Нему, требующему заведомо невозможного. Итогом становилось полное, беспросветное отчаяние, то, что выражено в приведенных выше словах.
И это ситуация, из которой нет выхода. Этот узел можно только разрубить. Об этом – в следующем разделе.
Глава 10. Евангелие и вера
В богословском смысле под словом «Евангелие» понимается Благая Весть о спасении ради Христа, любым способом переданная человеку, а не четыре книги, содержащиеся среди прочих в Библии. Понятое в таком смысле Евангелие кардинально отличается от закона. По-настоящему постигнуть его можно только из глубины того беспросветного отчаянья, куда человека завел закон. Евангелие является принципиально иным словом Божьим, и оно является Его главным словом. В теологическом применении закон нужен лишь как вспомогательное средство, чтобы подвести человека к нему.
Собственно, в Евангелии выражается уже известная нам изначальная истина: Бог говорит человеку, что ничего не требует от него и принимает его просто так, только потому, что любит его таким, каков он есть. Евангелие выражает абсолютное и безусловное принятие человека Богом, безусловную вечную ценность каждого человеческого существа. Евангелие ставит отношения человека и Бога на совершенно иную основу, чем это делает закон. Дела человека, его качества, заслуги, его духовный рост, его раскаяние, его переживания и чувства – все это является абсолютно неважным. Неважно, насколько человек исполнил закон, старался его исполнять, исполнял ли вообще. Для спасения это не играет никакой роли. Спасение приходит только от Бога.
И здесь все, что у нас есть – это «только» слово. Грех, проклятие, тревога – это наша внутренняя реальность, закон – движущая сила всего в окружающем нас мире. А Евангелие – «всего лишь» слово. Его не почувствовать, не пережить, не доказать – можно только услышать извне.
Бог многое говорит нам, но среди прочего Он сказал, что ради Христа милует всех, вот верующий и «ловит Бога на слове». Наше прощение и оправдание оказываются привязанными не к нашему внутреннему состоянию, которое может изменяться и постоянно изменяется, а к этому внешнему слову.
В слове Евангелия Бог говорит, что ничего не требует от человека, что бесконечно любит его. По-настоящему важно только это слово прощения и оправдания, сказанное Богом. Услышав его, верующий теперь сосредоточивает внимание не на себе самом, а лишь на Боге. Наше спасение и наше оправдание находятся не внутри нас, они – вне нас. Это ключевой момент лютеранского богословия. Они в Боге, они только в Его руках. Поэтому и слово прощения – это внешнее слово. Совершенно неважно, что мы чувствуем или думаем, что ощущаем, – важно полученное нами извне (через текст Библии, через слово пастора на исповеди, через проповедь и т. д.) слово прощения. Вот почему слово имеет такое огромное значение в протестантском богословии.
Евангелие – это нечто неслыханное, полностью переворачивающее привычные схемы. Если человек постигает Евангелие, он уже больше не должен что-то делать для своего спасения. Он просто понимает, что уже спасен. Спасен без всяких заслуг, без всяких усилий со своей стороны. Своим спасением он обязан только самому Богу, только на Него он уповает. А это и есть вера: взгляд вне себя, взгляд на Бога, отказ от того, чтобы самому спасать себя, полное доверие Богу.
Верующий оказывается праведным именно тогда, когда отказывается от стремления достигнуть праведности и принимает то, что он, праведный или неправедный, принят Богом. Верующий словно без оглядки бросается в раскрытые объятия Бога, забывая наконец о себе. Вот в чем смысл праведности Евангелия, праведности веры. Это праведность, смотрящая не на себя, а только лишь на Бога. Верующий не спрашивает: «А достаточно ли я сделал для своего спасения, искренне ли я покаялся в грехах, твердо ли верю?». Верующий думает только о Боге, о том, что сказал, что сделал Он. Верить – значит понимать, что ничто из того, что внутри нас, не может стать причиной нашего спасения. Верить – значит среди всех сомнений и искушений смотреть вне себя, на Бога и только на Него, а вернее, не смотреть – слушать, слышать слово о Нем.
Итак, услышав евангельскую весть, человек понимает, что спасен. Не он сам спас себя, это сделал за него Бог. Теперь свое спасение человек связывает с самим Богом и только с Ним, а не с самим собой. А ведь это как раз и есть исполнение того, что требует Бог, исполнение первой заповеди: целиком и полностью уповать на Него, быть сосредоточенным только на Нем, только в Нем, а не в себе самом искать спасения. Это и есть восстановление доверия. Поэтому только вера может стать спасительной. Вера как отказ самому заслужить свое спасение. Вера как безусловное доверие тому, что Бог сам спасает меня.