Договор с дьяволом
Шрифт:
Рыбак уже знал привычку Самарина: когда тот сам за рулем, то скидывает пиджак и надевает куртку. Значит, получается, что приезжал с водителем. Дверь в спальню была прикрыта, и поэтому у Рыбака не возникало никаких подозрений. Он уж собрался махнуть на это дело рукой да заняться тем, ради чего пришел, то есть лезть на стену и проверять оленя: что с ним опять могло случиться? Но по какому-то странному наитию, даже не отдавая себе отчета, просто походя, толкнул дверь в спальню и… в большом зеркале, висевшем в изголовье
Поперек кровати не лежал, а именно валялся сам хозяин с темным пятном во всю грудь. А в правой руке его, откинутой на подушки, был пистолет. Мама родная! Только этого еще не хватало!
Забыв про все проводки, Рыбак кинулся к телефону. И уже набирая номер дежурного, подошел ближе к хозяину. Тут и неспециалисту было бы ясно, что на кровати – труп. Стараясь теперь ничего не трогать и не оставлять никаких следов, Рыбак на цыпочках вышел на веранду и доложил наконец о происшествии…
– Веди, – коротко сказал Богаткин.
На веранде он скинул обувь и приказал то же самое сделать остальным. Не следовало до приезда дежурной оперативно-следственной бригады из ГУВД Москвы оставлять следы своих ботинок на огромном ковре, занимавшем весь пол в гостиной.
Прошли в спальню. Богаткин тронул руку покойного. Да, Рыбак был прав. Тут теперь место судебно-медицинской экспертизы. Определить время гибели, действительно ли это самоубийство и все такое прочее, необходимое для расследования.
Вернувшись в гостиную, полковник пошарил по карманам пиджака академика, но, кроме документов, ничего в них не обнаружил. Присел в соседнее кресло и оглядел своих оперативников.
– В самом деле пахнет табаком? – спросил у них. И сам он, и Морозов с Дуровым курили, поэтому оба опера лишь неопределенно пожали плечами. Но Рыбак стоял на своем: пахло, утверждал он.
– Но если пахло, то где ж сигареты? Где окурки? Где, наконец, пепельница?
Рыбак развел руками.
– Так что будем думать? – настаивал Богаткин.
– Ментуру надо вызывать, – посоветовал Рыбак.
– Это само собой. А ты свою систему все-таки проверил? Или про все сразу забыл?
– Не фурычит. – Рыбак отрицательно покачал головой.
– Почему?
– Не могу знать, товарищ полковник. Все просмотрел-проверил. И все на месте. А не фурычит.
– Заладил, твою мать! – обозлился Богаткин. – Не фурычит у него? Почему?! Отвечай!
– Теперь все насквозь надо прозванивать, – удрученно сказал Рыбак. – А это не полчаса… И даже не час. Не знаю, тут специалист нужен. А я не по этой части.
– Ну надо же, твою мать, с кем работаем! Чего ж сам не вызвал?
– Так когда? Я сообщил дежурному. Сказал: жду указаний. А он мне: вот и жди. Сейчас, мол, приедут. Я и ждал… Не понимаю: все на месте, а не фурычит…
Оперативники неуместно засмеялись. Богаткин угрюмо посмотрел на них и обреченно махнул рукой:
– Давай, Рыбак, звони ноль два. Ты обнаружил труп, тебе и ответ держать… Так, все пошли отсюда.
Он встал и первым покинул помещение. На веранде надел ботинки и сошел во двор. Водителю сказал, чтоб тот отогнал машину в сторонку, а то сейчас набегут, тесно будет. Потом отошел к садовой лавочке, сел и позвал жестом оперативников. Те сели по бокам.
– Ну что скажете? Какие мысли?
– Странно, – сказал Морозов. – Надо бы пригласить ребяток из Управления компьютерной и информационной безопасности. Что значит – не фурычит?
– И ты еще! – нахмурился Богаткин.
– Я серьезно, Владлен Петрович, – не обиделся Морозов. – Я хоть и секу в этом деле, но на уровне того же Рыбака. А тут смотрите, как все совпадает! Рыбак практически весь день отсутствовал. Кто здесь был? Неизвестно. Академик застрелился. Или его грамотно шлепнули и сымитировали самоубийство. Это уже, можно считать, два. И наконец, три: отказала система, а видимых нарушений нет. Нехороший набор просматривается.
– А ты чего молчишь, Дуров? – Богаткин повернулся ко второму оперативнику.
– Мне этот табачный дым, который Рыбак унюхал, не нравится. И опять же, глядите: бутылка с виски, стакан недопитый. В одиночку, что ль, надирался? А потом лег на койку, приставил ствол к груди и нажал на спуск? Так бывает?
– По всякому бывает… – пожал плечами Богаткин. – Сходи к Рыбаку, спроси, как тот был по этой части? – Богаткин щелкнул себя пальцем по кадыку.
Дуров ушел.
– Нет, не нравится мне… – сказал Морозов. – Слишком несомненное самоубийство.
– Вот и я думаю, – вздохнул Богаткин. – Ладно, эксперты покажут… Ступай пока и ты в сторожку, а с милицией я уж как-нибудь сам буду разбираться.
Но, поразмышляв немного, достал свой мобильник и набрал номер Грязнова.
– Привет, Грязнов, это Богаткин. Ты где территориально?
– Дома, – довольным басом отозвался Вячеслав Иванович. – А что, у тебя появились дельные мысли?
– Да какие, к черту! Я в Серебряном Бору. Только что дежурную оперативно-следственного бригаду с Петровки вызвал.
– Случилось что? – недовольно спросил Грязнов.
– Академик-то наш – того… Ставлю в известность.
– Когда?
– Да вот, получил сообщение. Приехал, а он, голубчик, ничком на собственной кровати. Из «макарова».
– Ну раз ты там, чего от меня хочешь?
– Да не нравится мне это все.
– Сочувствую… Ладно, узнаю, кто выехал, позвоню… Действительно, ничего хорошего, звонки начнутся. На ночь-то глядя…
Издалека долетел лающий голос сирены. Богаткин отключил мобильник и увидел, как Рыбак пошел открывать ворота…