Дохлокрай
Шрифт:
Водяник забулькал, трясясь и надуваясь. Неравноценный обмен? Да ну на хрен. Потеряет одну утопшую, спасет остальных. Осталось только дождаться согласия и уходить. Туман рассеивался.
Думал тот недолго. Кивнул и замер, ожидая окончательного ответа.
– В полночь, - он встал и отряхнул брюки.
– Все, как всегда. Гони вот сюда, напротив детской площадки.
Другой ухнул и пропал. Плыви, жаба, твое время еще придет. Перемирия заключаются не навсегда.
Память нужно тренировать постоянно. Номер главной по уничтожению всплыл в голове сразу. Светлая Машенька выслушала внимательно и задала всего пару вопросов. Пару нужных и правильных
Pt 5: jesus_cries
Вместо кровати оказался диван. Удобный, мать его, икеевский диван. Глаза открыл точно по будильнику смарта. Солнце село. Через окно светил фонарь, прямо перед ним. Даже свет не требовался. Он сел, потягиваясь. Так... уже хорошо. Усталость забилась куда-то далеко и не высовывалась.
В холодильнике оказалось не густо. Яйца, копченый кусок то ли индейки, то ли не особо жирной свинины. Сейчас иногда не разберешь. Вместо хлеба пришлось рвать на куски тонкий и свежий лаваш. Ну, как свежий? После утренней выпечки и дня в холодильнике таким его точно не назвать. Но есть хотелось зверски. И, бонусом, досталась целая банка какого-то сливочно-сырно-чесночного соуса. Еще и с какими-то добавками. Он сидел на широком деревянном подоконнике, отрывал куски от того и другого, макал прям в банку и запивал холодным 'спрайтом'. Пир, не еда.
Место встречи совершенно недалеко. Квартира в старом городе, здесь длинных расстояний не попадается. Если, конечно, не идти от моста и до конца набережной. Хотя, можно ли считать Ладью старым городом?
Смущало место. Очень смущало. Либо Другие под защитой, либо...
Но выбирать тоже не приходилось. Война длится веками. И если есть третья сторона, то лучше убрать ее, по возможности. Нейтралитет опаснее участия, мало ли что случится. Но попытаться не вмешивать Других стоило попробовать. Особенно, когда про него знают. И даже больше. Когда его ждут.
Дверь щелкнула очень мягко. Как будто сказала: до свидания. Хотелось верить.
Туман опустился вот-вот... только что. Густой сметаной облепил дома и деревья с тротуаром где-то до колен. Почти лондонский, чего уж. Река, чей запах мешался с прелой листвой, устраивала разные сюрпризы. Включая белесую и почти непрозрачную дымку, затянувшую улицу насколько хватало взгляда. Странно, но дальше туман поднимался выше. Казалось, цеплялся чуть ли не за вторые этажи. И крался к самой-самой высокой точке места его встречи. А точка, во-первых, была не одна. И, во-вторых, поднималась высоко. Даже стоя на тротуаре, смотря через три этажа вверх, он ее видел. Вернее, их.
Любая настоящая Вера имеет места силы. Понять их может и обычный человек, не знающий Другой стороны. Это не сложно. Любая конфессия строит свою силу на обычных людях и праведниках. Хотя праведность одной традиции может оказаться грехом другой.
Другие не любили церквей. И боялись. И порой умирали только оказавшись внутри некоторых. Либо страдали, сильно, по-настоящему. Так вот, чего уж. Он очень удивился, узнав: где его будут ждать. Очень
Костел высился над всей округой. Костел не смотрел на модные узкие паруса многоквартирных муравейников как на конкурентов своему величию. Ребристое и тонкое здание стремилось вверх двумя ассиметричными шпилями, вытягивая их из тумана наконечниками копий. Кажущийся светлым, подсвеченный несколькими мягкими и мощными галогеновыми
Высокие двери не скрипнули, не ударили тяжело. Он зашел так тихо, как вышло. Хотя мог бы и не особо стараться. Хотелось верить, что его обманули. Служба здесь шла своим чередом. Ксендз, стоя почти под самым полотном Христа, распятого на кубическом кресте, мягко и разборчиво лил латынь. Угловатые стекла высоченных окон блестели отражениями десятков свечей и ласковых розовых ламп.
Люди на скамьях сидели тихо. Не шептались, не ерзали. Не особо много для такого простора, с трудом угадываемого в здании. Но и не мало. Мужчины, женщины, дети. Католиков в городе чуть-чуть, но костел строился давно, с запасом. И не простаивал, чистый, аккуратный и красивый. Зачем проводить его вокруг пальца? Ловушка? Но как?
Он видел несколько раз простых Других, оказавшихся в намоленных храмах. Он и сам, давно, помогал затаскивать вырывавшуюся полевую в низкую церквушку где-то у Урала. Где и когда уже не помнил. Только начинал свой путь, многого не знал и не умел. Держал как мог вырывающееся тугое тело смуглой чернавки в разодранном сарафане со странной ассиметричной вышивкой. Мокрая от пота, скользкая, с вздувающимися жгутами мышц повсюду, даже в совсем непотребных местах, вырывалась до последнего. Пять крепких мужиков из села и он, совсем молодой, но сильный мальчишка, еле справлялись.
Когда, следуя за молодым испуганным, но решительным попиком, они вошли в притвор... Тогда Другая закричала. Так, как потом он слышал ни раз, но тогда... Он многое бы отдал за затычки в уши. Лишь бы не слышать дикого ужаса, вырывающегося из рвущихся от усилий ярких красных губ и железно-напряженного горла. Она кричала, они тащили, изредка слышались мокрые удары, когда кто-то из мужиков прикладывался кулаком в ее живот. Внутри Другой хлюпало, изо рта брызгало чем-то темным. Не кровью, другим, пахнущим странно сладко и медвяно. Они дотащили ее под самый купол, бросив на пол, неожиданно ставшую мягкой и податливой. Попик раскрыл Писание, махнул на нее святой водой и начал читать.
Земля там попалась мягкая, пушистая. Так и летела из-под острых лопат. Другую не просто зарыли, нет. Кто-то из сельчан сбегал за целой тачкой извести, засыпав сверху остатки чужой красоты, умершей от слов и воды.
Он помнил это все как наяву. Сколько бы лет не прошло, так же бы и помнил. Четко и ярко, как в тот самый день на пути.
Скамья оказалась неожиданно теплой. Покрытая лаком, старая, ощутимо державшая следы всех прочих, когда-то бывавших под острыми шпилями костела.
Запах пришел сзади. Тревожащий и заставляющий замирать сердце. Оно лишь сладко бухало в ожидании обещания, скрытого в запахе. А голос он узнал даже раньше, чем услышал.
– Это Расин, охотник. Сочинение про Цезаря, на латыни. Иногда полезно знать много языков, даже если они почти мертвые. Я рада твоему приходу. Надеюсь, ты получишь... все ответы на все вопросы.
Оборачиваться не стоило. Звуки, когда мавка менялась, не спутаешь ни с чем. Как и ее запах. Его все же удалось обмануть. Он покосился на соседей, сидящих справа. Женщина и мальчик. Мальчик, подмигнул кошачьим глазом и облизнулся острым черным языком.
Ну, хорошо. Он и не ждал в конце пути чего-то обычного и скучного.