Док. Филант. Финальный бой
Шрифт:
— Под ноги лучше смотри, допиздишься сейчас, — буркнул Прапор и ещё раз оглянулся.
По болоту шли тем же маршрутом, держа курс на спрятанные в лесу машины.
По пыльным и не очень дорогам, пересекая кластер за кластером, наш броневичок катил уже сутки, делая кратковременные остановки: размять ноги и сбегать до ветру. За рулём сидели по очереди, на опасных участках обычно садился Прапор, как самый опытный водила.
— Как думаешь, отрастут у ребят конечности? — снова завёл Торос больную для всех тему.
— Навряд ли. Давно бы уже, — раздражённо
— И чего, теперь вот так, калеками на всю жизнь? Мда… Ладно Леший, он в стабе будет, а Умнику как? Его же…
— Торос, заткнись, а! — буркнул «старый» вояка, не отрываясь от унылого пейзажа. — Без тебя тошно…
Мне тоже стало паскудно на душе.
В памяти всплыла картинка из далёкого прошлого, когда к нам по соседству переехали беженцы из горячей точки. Все соседи им помогали кто чем, мать собрала мои детские вещи, игрушки, которыми я не играл, и тоже пошла, я увязался следом. У этих людей много детей было, и кто чей не понять, в одну квартиру вселилось несколько семей, вот только один мне врезался в память: подросток без ног, с обожжёнными руками и лицом. Я долго потом видел кошмары с его участием в главной роли, наверно, поэтому и стал медиком. Спустя много лет во двор заехала очень дорогая машина. Мужчина с тростью, в перчатках, который вышел из иномарки, долго стоял и осматривал дома, двор, людей, особенно детей на площадке. Я как раз курил на балконе, приехал навестить родителей, и обратил внимание на странного гражданина в шляпе, который подозрительно таращится по сторонам. Вдруг этот тип подошёл к бабулькам, вечно сидящим на лавках и перекинулся с ними парой фраз, те повскакивали, заголосили и полезли обниматься, рыдая на радостях. Никитишна, всплеснув руками, бодро умчалась в сторону нашего дома. Через пару минут к нам в двери настойчиво заколотили, как на пожар.
— Ира! Ира! Ты знаешь, кто приехал?! — воскликнула Никитишна в коридоре — Саидушка приехал! Представляешь!
— Постой, постой, Никитишна, успокойся. Какой Саидушка?
— Да, ты что Ирина, забыла, что ли?! Сын Зухры, безногий который! Беженцев помнишь, ну тех, которые у нас три года жили, а потом к родственникам уехали? Мы же их всем двором провожали, помнишь?!
— Ой! — всплеснула мать руками и прижала ладони ко рту. — Саидушка, бедненький, — прошептала, она, уронив слезу. Обе женщины бросились на улицу.
— Чего за переполох? — вышел отец на кухню, подкуривая. — А ну, подвинься, дай гляну.
А во дворе уже образовалось натуральное столпотворение. На улице закатили настоящую поляну, всем двором. Тащили и стулья, и посуду из квартир, мужики составляли столы. Продукты несли, у кого что было.
— Чую, назревает грандиозная пьянка, — задумчиво произнёс отец, глядя на эту суету. — Чё, пойдём подмогнём, сынок. — Затушил окурок и пошёл обуваться.
Да, пьянка в тот день случилась знатная, с кучей воспоминаний и новостей об уехавших бывших соседях, а потом Саидушка, а ныне Саид Гафарович, владелец нефтяной компании и ещё чего-то там, я не расслышал, принялся раздавать детям подарки и сладости. Два здоровенных качка, видимо, охрана, долго выгружали из «Газели» всевозможные игрушки.
— Он что, весь магазин скупил? — прошептала тётка Рима, сидящая у меня под боком. — Смотри, смотри, а заяц-то, больше вышибалы этого!
— Посиделка удалась на славу, — как выразился потом мой отец, болезненно скривив лицо и массируя виски.
Мать встретила нас бульоном и антипохмелином с пивом в придачу.
— Протезы! — вдруг я воскликнул, подскочив, как ужаленный, на своём месте. — Им срочно нужны протезы!
На меня уставились четыре удава. И тут машина резко затормозила.
Все повалились, кто на кого, а Прапор смачно выругался и протёр лобовое стекло, смахнув пару капель крови, зажал пальцами нос.
— Повылазило тебе?! — прогундел он Киру, застывшему, как изваяние.
— Ich bin ein Arsch… was fur ein Arsch ich bin… (Я осёл… какой же я осёл…), — ударив ладонями о руль, Кир расхохотался во весь голос.
Теперь уже всё внимание приковалось к нему.
— Ну? Хорош ржать, рожай давай, гений ты наш невменяемый! — не вытерпел Прапор.
— Прапор, я — идиот! — Кир, смеясь, хлопал себя по лбу.
— Не новость. Ну? Говори, чего придумал?
— Кирды! — уставился он на Прапора, будто тот уже должен был всё понять.
— Ага, очень умно… и на какой кобыле к ним ехать прикажешь?
— А это, друг мой, — хитро улыбнулся, — уже не наша забота, а головная боль моему братцу!
— Интересно… И чем же мы можем его так заинтересовать, что он понесётся к кирдам клянчить протезы? Ладно, с Лешим не особо сложно, но вот протез для Умника?! Это вообще реально?
— Гипотетически, да. — Кир резко задумался, моментально скинув весёлость.
— А-а… понятно… — подначил его Прапор. — Ну, тогда дело за малым, нужно заинтересовать Горыныча так, чтобы он готов был вывернуться наизнанку ради желаемого. Вот только чем?
— Да, это проблемно… я думал про свои записи, но… — Кир снова завис.
— Кир, — окликнул я командира, — что дорого в этом мире твоему брату?
— Наука, я и покер, — ответил он на автомате, летая в своих мыслях.
— Покер, говоришь?
— Даже не думай. Он тебя сделает, не моргнув. Он даже меня сделает. Я с ним не один десяток лет играл и ни разу не выиграл.
Я немного пораскинул мозгами и всё же решился на авантюру.
— Говоришь, нет шансов у меня? — криво усмехнулся. — Да я на покер старсе микро-лимиты «побил» и два фриролла! — и нервно хихикнул.
— Вот, — продвинул Кир к Герману лежащие на столе записи и телефон сверху, — пролистай и скажи, оно стоит того, что прошу я?
Герман вальяжно протянул руку к Кировой тетради, открыл и тут же замер. Весь напрягся, окаменел.
— Кажется, это у них семейное, — подумалось мне в тот момент.
Лицо, словно неживое, каменное, двигались только глаза и пальцы, торопливо листая страницы. Отложив тетрадь в сторону, поближе к себе, он потянулся за второй, потом за третьей.
— Думаю, хватит, — обломал Кир брата, забрав все записи вместе с мобильником обратно.
— Ну?
— Играю! Протезы на всё это! — Герман откинулся на спинку своего трона, но взгляд от стопки тетрадей так и не оторвал, облизнул сухие губы.