Доказательство Канта
Шрифт:
– Красавица! – с искренним восхищением похвалил я кошку, и Эйнар немедленно просиял.
– Да, Мира у меня особенная. – В голосе физика слышалось неподдельное тепло, и я порадовался за питомицу. Проблема ввоза домашних животных в Шестой мир была отдельной болевой точкой. Местную живность приручать пока никто не пробовал, а бесконтрольно завозить в полностью эндемичный мир кошек или собак было смерти подобно.
Вроде колонисты это понимали, но и без пушистого друга многим было в новом мире неуютно, и приходилось идти на компромиссы вроде обязательного чипирования, стерилизации или кастрации и конских штрафов за безнадзорных и потеряшек. Пока экспансию чужеродных для этого мира животных и растений
Я вздохнул и поманил Эйнара обратно во двор.
– Куст придется убрать. А вот как быть с дырой…
– Может, договоримся? – физик, представивший размер финансовых вложений, компенсирующих тетушкину активность, с надеждой на меня посмотрел, и мне пришлось собраться, и стать как можно серьезнее.
– Эйнар, – начал я с интонацией ректора, объясняющего незадачливому студенту, что шутки кончились, и отчисление неизбежно. – Из разрыва в безопасное пространство колонии могут попасть не только крупные хищники, но и мелкие ядовитые насекомые. Если для вас не так важны жизни колонистов, то подумайте о тете. Она же первый рубеж на пути всякого летающего и ползающего. А в сам разрыв может убежать ваша Мира. Долго ли она проживет снаружи? – я кивнул на колеблющиеся лохмотья защитной пленки: за ней виднелось море острых стеблей ломкой травы, среди которых что-то щелкало, пищало, трещало и шевелилось, и сине-стальными отблесками проплывали облака по высокому бледно-голубому небу чуждого мира. – Договориться мы сможем только по одному пункту – оставить вашу тетушку или депортировать ее за вредительство колонии. Куст мы уберем, разрыв закроем, штрафы тоже придется выплатить, порядки не я придумывал. И позовите, пожалуйста, виновницу беспокойства, мне надо задать ей пару вопросов.
Эйнар вздохнул, смиряясь с неизбежным. И тоскливо произнес:
– Да, вы правы. Знаете, я думал… а, неважно. – Он махнул рукой и ушел, а мне оставалось только раздать ценные указания.
Пока ребята латали дыру, попутно показывая новичкам технику работы с наноструктурой защиты: как латать прорехи, чем зашивать отсутствующие куски и как программировать, физик вернулся в сопровождении воинственно настроенной пожилой дамы.
– Леди, – внимательно и строго посмотрев на рыжую интриганку, я постарался донести до ее понимания важность ситуации. – Вы нарушили обязательные порядки пребывания в Шестой колонии. Вы занимаетесь несанкционированным растениеводством, ослабляете защиту безопасного пространства вашего жилого сектора и подвергаете опасности свою жизнь и жизнь других колонистов. Понимаете?
Рыжая покаянно вздохнула, но следов раскаяния я не почувствовал. Значит, у нее в рукаве припасена еще пара черенков, семена карантин бы точно не пропустил. Жаль, жаль, все-таки придется пожестче.
– Как вы смогли прорвать защиту? – уточнил я. Леди хитро взглянула на меня исподлобья и произнесла только одно слово.
– Дихлофос.
Ну вот я так и знал! В попытке защитить свои драгоценные розочки гиперактивная дама прыскала на куст – и на защитный купол, и, мне кажется, не очень переживала, когда появилась первая брешь, ведь дыры размером со взрослую скорпикору вряд ли возможно добиться за одно случайное обрызгивание.
И неспроста вокруг разрыва очень мало инсектоидов: чувствуют стойкий чужеродный запах и опасаются соваться. В дихлофосном открытии были свои плюсы и свои минусы: с одной стороны, теперь я точно знал, что фауна Шестого боится банального инсектицида, и вряд ли утечка под купол была хоть сколько-нибудь значимой.
С другой – ну как, как? Высокотехнологичная наноструктура защитной пленки, которая выдерживает перепады температуры, воздействие чужеродных газов, фильтрует воздух от микроорганизмов и настроена на пропуск только безопасных видов – и дихлофос! Тайвин будет в восторге, надо будет позвонить и рассказать. А лучше прийти лично, на реакцию нашего штатного гения будет любо-дорого взглянуть.
– Понятно. Если вы нарушите установленный порядок повторно, я буду вынужден вас депортировать. – Дама вскинула голову и уже вдохнула воздух, чтобы задорно со мной поругаться, как была прервана племянником.
– Тетя Эмма, уважаемый первопроходец прав. Нельзя просто так взять и посадить розы там, где они миллионами лет никогда не росли. – Тетушка, поняв, что сопротивление бесполезно, молча вынула из рук Эйнара остаток злосчастного букета, прихваченного физиком из домашней вазы по пути, и отдала мне. Все черенки были усеяны корнями, и женщина, грустно поглядев на остаток недостижимой больше цветочной роскоши, перевела наливающийся слезами взгляд на меня.
– Я просто хотела немного красоты. Здесь все такое… блеклое, – прошептала она.
Повинуясь внезапному порыву, я встал на одно колено, взял ее ладонь в руку и, глядя снизу вверх, посоветовал:
– А вы обратите внимание на красоту этого мира. Роза – царица среди земных цветов, а вот здешнюю монаршую особу пока никто не видел. Может, вы нам ее и найдете? – дама слегка покраснела от смущения, осторожно вынула руку и пообещала:
– Я попробую, спасибо.
Теперь я точно ощущал идущие от нее флюиды понимания, стыда и надежды на то, что все обойдется малой кровью. Она благодарно улыбнулась нам, и ушла в дом.
– Мы закончили, – рядом материализовалась Макс, подошедшая почти бесшумно. – Сейчас специалистов вызовем, и можно ехать.
Встав с колена, я поймал на себе взгляд племянника.
– Эйнар, – обратился я к молчаливой статуе физика. – Думаю, большую часть штрафов вам не придется оплачивать, проведем списание под грант испытаний безопасности купола. Дихлофос, кто бы мог подумать, – я изумленно покачал головой. – Но вы, пожалуйста, следите за порядком в своем доме.
– Конечно, – серьезно и ответственно сказал физик. И, помолчав, добавил: – Теперь я точно знаю, что иногда легенды оказываются правдой.
– Вы о чем? – недоуменно переспросил я, но Эйнар лишь хитро улыбнулся и, протянув крупную сильную руку, еще раз сжал мою ладонь.
– Спасибо, Честер. Пойду поговорю с ней, – развернулся и ушел.
– Макс? – я, оставшись в недоумении, развернулся к помощнице. – Он это о чем?
– Думаю, он это про слухи про тебя и про нас в общем, – хихикнула Макс. – Не смотри на меня так, я сплетни не собираю, но мне тоже интересно. Поспрашиваю.
Мы вернулись в офис, и в наше небольшое трехэтажное здание я не просто вбежал – влетел едва ли не на крылышках, мигом взобравшись на третий этаж, и с порога завернул под удивленными взглядами коллег не к себе, а в святая святых – обитель белых халатов под руководством нашего штатного гения.
Тайвин всегда аккуратен и собран, никаких засаленных халатов и шальных глаз, растрепанной головы и сумбурной речи. Словом, гений нашей конторы под киношные стереотипы, прямо скажем, совсем не подходит. Разве только иногда увлекается до маниакальных огоньков в глазах, но так бывает нечасто.
Чаще в его репертуаре деловые костюмы с идеально отглаженными рубашками и стрелками на брюках, надо будет носки и шнурки, кстати, проверить как-нибудь, интересно же! Поверх костюма – сияющий белизной медицинский халат, кажется, даже накрахмаленный (и когда успевает каждое утро?). Носит ученый узкие очки с прямоугольной тонкой оправой, правильно сочетающейся с тонкими чертами лица, длинные каштановые волосы забраны в хвост, чисто выбрит, и как будто сам – воплощение стерильности. Если бы я умел рисовать, и меня попросили изобразить человеческую ипостась скальпеля – я бы Тайвина и запечатлел.