Доказывание истины в уголовном процессе: Монография
Шрифт:
Смыслы, по мнению В.Г. Буданова, возникают как «делокализация» события во времени и пространстве — то есть как введение события в более широкий контекст, растворение его в тотальности мира (или же, наоборот, свертывание контекста до атомарного смысла события) [808] . «Смысл» события проявляется как «одежда» события, факт это «сознательно усеченный смысл» [809] .
Значит, факт выступает как событие, осмысленное судом в контексте конкурирующих интерпретаций сторонами смысла источников доказательств. Усеченный смысл события, который имеется в интерпретации его одной из сторон, может получить полноту, объективность, «всесторонность» благодаря усилиям субъектов доказывания. При этом по ходу проверки факта событие может быть «переодето» в другой контекст, переинтерпретировано, помещено в систему иных координат. Путем
808
См.: Буданов В.Г. Когнитивная психология или когнитивная физика // Событие и смысл (синергетический опыт языка). — М., 1999. — С. 46.
809
Там же. — С. 46.
Возможность смены контекстов, наличие различных интерпретаций одного события — то есть присутствие потенциальной возможности зарождения новых фактов — дает нам способность воссоздавать инвариант события, достигая тем самым большей объективности в его познании. Именно в этом состоит значение состязательности — в возможности смены контекстов, борьбы интерпретаций, в остатке — факт. Именно в судебном факте устоявшийся после борьбы интерпретаций смысл события воплощается наглядным образом. Факт является осмыслением события действительности, событием, внесенным в определенный контекст.
Профессор А.Ф. Лубин отмечает, что «любое обоснование-доказательство одной стороны уголовного процесса не может ничего доказать без возможности его проверки другой стороной. Обоснование-доказательство может существовать только в системе иных обоснований-доказательств. Любая система обоснований-доказательств стороны уголовного процесса представляет лишь предположение-версию о доказанности элемента предмета доказывания до тех пор, пока досудебные доказательства не станут судебными (принятыми судом в качестве основания уголовно-процессуального решения)» [810] .
810
Лубин Л.Ф. Основные концептуальные положения кафедры криминалистики Нижегородской академии МВД России. — С. 15.
Если понимание истины исходит из фактов, являющихся осмыслением события, в контексте состязательного (или, напротив, следственного) процесса, а не чисто эмпирическим путем и если результат понимания принадлежит скорее к жизненному миру, к миру традиций и ценностей, то как при таких условиях возможно достижение идеала объективности и достоверности? Что может выступать критерием объективной истинности уголовно-процессуальных фактов, если в их структуре присутствуют элементы осмысления, оценки, понимания, которые, понятное дело, имеют ярко субъективную окраску?
На эти вопросы можно ответить так. Во-первых, факт не является застывшим и неизменным образованием, этому противоречит само наше рассмотрение факта как процесса. То есть усеченный смысл события всегда может быть возвращен к своей первоначальной полноте, событие может быть «переодето» в другой контекст. Конечно же, такая возможность, будучи заложенной в форме процесса, не реализуется, так сказать, автоматически, спонтанно, но требует немалых усилий для воплощения в плоскость практических дел, ведь часто субъект не видит самой возможности такого «переодевания» в силу чисто субъективных факторов, не имеет реальной возможности повернуть интерпретацию в силу своих личностных, профессиональных качеств.
Но, с другой стороны, иного способа верификации фактов правосудие не знает. Только путем смены контекстов, только путем переинтерпретации данных (претендующих на признание их объективности — фактичности) в процессуальном познании появляются верные представления о событии, которое познается.
Возможность смены контекстов, наличие различных интерпретаций одного события — то есть присутствие потенциальной возможности зарождения новых интерпретаций фактов — дает нам способность воссоздавать инвариант события, достигая тем самым большей объективности в его познании. Богатство выбора, возможность освещения события в разных контекстах наилучшим образом гарантируется состязательностью.;
Каждый факт может получать различную сущностную окраску, в зависимости от контекста рассмотрения, при этом в одном факте могут «перекрещиваться» множество сущностей. В таком ракурсе рассмотрения
Заслуживает внимания тезис о раздвоения сущности (факта) на противоположности. Познание любую сущность раздваивает на противоположности — в единстве сущности [812] . Этот принцип очень показателен при рассмотрении события преступления как цепочки фактических данных, которые необходимо собрать воедино для восстановления события происшедшего. Раздвоение предмета (факта) критически важно для познания по уголовному делу. Каждая из сторон отрабатывает свою версию, свое объяснение события, предлагает свои факты. Поэтому установка защиты по установлению обстоятельств, входящих в предмет доказывания, в части, улучшающей положение обвиняемого, будет способствовать установлению истины по делу [813] .
811
См.: Мелков Ю.А. Факт в постнеклассической науке. — С. 114.
812
См.: Начинов Ю.Н. Ноология и миссиология. Универсальный метод познания. — М, 2004. — С. 32.
813
См.: Голованова О.В. Адвокатское познание по уголовному делу: Дис… канд. юрид. наук. — С. 48.
Диалоговая сущность состязательного процесса обеспечивает интерсубъективность понимания, объективность оценки фактов. Поэтому совершенно справедливо методологическую предпосылку адвокатского познания усматривают в его функции отрабатывать свою часть искусственно расчлененного (единой по сути) предмета познания — предмета уголовного дела, уголовного спора. «В состязательном уголовном судопроизводстве предмет познания и предмет доказывания исследуются как бы с двух сторон. По крайней мере, со стороны защиты подобная односторонность и даже пристрастность в познавательных усилиях вполне дозволительна и допускается (важно только чтобы не переходились рамки закона и нравственности)» [814] .
814
Там же. — С. 123, 125.
Субъект познания всегда обладает определенным знанием о том, что он ищет. Это накладывает отпечаток на картину реконструируемого события, поскольку субъект пытается «соотнести» факты объективной действительности с шаблоном, определенным законом. Кроме того, при восприятии субъектом сведений, полученных от другого лица, и при закреплении их в процессуальную форму его субъективное «я» так или иначе дает себя знать и увеличивает тем самым вероятность ошибок, а следовательно, влияние субъективного момента на ход познания и его результаты. Если к тому же учесть существенную разницу в условиях допроса и исследования доказательств на предварительном следствии и в суде, то все преимущества правил о состязательности, непосредственности и устности судебного разбирательства перед письменным производством, лишенным названных условий, становятся вполне очевидными. Вследствие релятивности индивидуального познания и мышления объективная истина о предметах и явлениях рождается в результате взаимодействия, столкновения различных мнений и точек зрения по исследуемому вопросу [815] .
815
См., например: Петрова О.В. Объективная истина и гарантии ее установления в уголовном процессе: Автореф. дис… канд. юрид. наук. — Воронеж, 2000. — С. 20.
Обращаясь к проблеме объективности осмысления и интерпретации событий, можно утверждать об объективности как интерсубъективности. Другими словами, фактическое знание должно быть принято в качестве объективного определенным сообществом. При этом проблема признания чего-либо научным сообществом относится не только и не столько к самим конкретным научным фактам, сколько — по преимуществу — к тем априорным положениям, на основе которых формируются и сами факты. К таким положениям относятся не только гносеологические и методологические принципы, определяющие преференции касательно выделения предмета познания и методов получения и интерпретации эмпирического знания, Наряду с гносеологическими, существуют также и онтологические априорные положения, выражающие, в частности, специфику картины мира, сложившейся в правосознании, психологии.