Докер
Шрифт:
А за окном вовсю уже бушует норд, швыряя в стекла горсти крупного песка, и сиротливо мечется на макушке столба одинокая угольная лампочка. Тоска.
Конопатый вытаскивает из-под своего топчана большой сверток, смотрит по сторонам, на цыпочках подходит к моему топчану, сует под него.
Посмотрев друг на друга, мы почему-то смеемся. Но тихо, прикрыв ладонью рот. Потом садимся за стол.
Но Сааков не оборачивается. Я думаю, что он не обернулся бы даже в том случае, если бы общежитие начало
Раздается тихий стук в крайнее окно.
Конопатый вздрагивает, потом медленно оборачивается. Я вижу у него ужас в глазах, как когда-то у Глухонемого старика, Ивана Степановича.
Я подхожу к окну. Приоткрываю одну створку. Вижу всадника. Узнаю его. Это — вожак, тот самый Павло. Он весь в пыли. И лошадь у него белая-белая. Вспоминаю: и в тот раз был ветер, порывы норда гнали по улицам тучи пыли.
— Слухай, хлопец, — говорит всадник. — Выдь на минуту.
Все как в тот раз!
Я прохожу мимо стола, встречаюсь взглядом с Конопатым. Сидит он, точно парализованный.
Я выхожу во двор. Вожак шагом важно подъезжает ко мне. У ворот, освещенные слабым светом покачивающегося фонаря, виднеются еще человек двадцать всадников, за ними — табун лошадей. На некоторых сидят женщины, лица их обвязаны платками.
— Це що, барак грузчиков? — спрашивает вожак.
— Это, — отвечаю я, улыбаясь: ведь бывал уже здесь однажды.
— Буде он неладен! Снова весь вечір шукав по городу. И що у вас за проклята вулица?.. — Он вздыхает, треплет коня по гриве. — Може, знаешь грузчика — Чепурного?
— Знаю. Спит он сейчас.
— Надо поднять его, хлопец. Тільки щоб других не разбудить. — Он прикладывает палец к губам.
— Хорошо, — говорю я. — Сказать ему: Павло пытае?..
Он всплескивает руками:
— Вот чертеняка!.. Откеда ты меня знаешь?
— А вы же меня и в тот раз спрашивали про Чепурного.
Я вхожу в барак. Еле касаюсь рукой плеча Чепурного. Он вскакивает, точно от прикосновения электрического провода. Глаза злые, настороженные.
Не ждет ли он какого-нибудь подвоха или неприятного известия?
— Там друг твой Павло дожидается. С ним еще человек двадцать, — говорю я.
— А, что?.. Павло, говоришь?.. Сейчас, сейчас!.. — Тут он весь как-то смягчается, суетливо начинает шарить под топчаном ботинки, а найдя их, надевает и торопливо зашнуровывает. Потом вытаскивает вещевой мешок, бросает в него полотенце и жестяную кружку, закидывает ремень на плечо. Берет в руки плащ.
Он подходит к столу. Перед нами стоит весь собранный, с поджатыми губами, с неукротимой злостью в глазах… прежний Чепурной!
Коротким, резким движением он протягивает Конопатому руку — впервые я как-то замечаю, что она удивительно узкая, совсем не похожа на рабочие руки остальных грузчиков.
Конопатый, от неожиданности, что ли, вскакивает и в замешательстве не знает, как ему поступить: пожать руку или горделиво отвернуться? Ведь совсем ни за что Чепурной обидел его час назад.
— Давай, давай! — повелительно говорит Чепурной, приставив руку к его животу, как нож.
Конопатый осторожно берется за нее обеими руками и, увидев, что ничего страшного не случилось, расплывается в угодливой улыбке.
— Ну-ну! — с выражением брезгливости на лице покрикивает на него Чепурной и, вырвав руку, протягивает мне. — Бывайте, хлопцы. Не поминайте лихом. — Рука у него сухая, жесткая, сильная; он точно клещами сжимает мою ладонь. — Кто спросит меня — скажите: уехал… далеко… искать счастья…
— А расчет почему не взял? — участливо спрашивает Конопатый. — Денежки все-таки.
Чепурной машет рукой, отведя глаза в сторону.
— Ни к чему мне эти гроши. — Напялив резким движением кепку на голову, он подходит к Саакову, прощается с ним и быстрым шагом удаляется из барака.
Мы с Конопатым подходим к окну. Вожак — на этот раз молча, без всяких приветствий — подводит Чепурному оседланного коня, тот бросает плащ в седло, одним махом садится и сразу же выезжает со двора. Остальные — молча за ним. У баб позади седел болтаются переметные сумы и другая поклажа.
На тихой, пустынной улице еще долго слышится дробное цоканье копыт по булыжнику, пока где-то поблизости не проносится с грохотом и шипеньем маневровый паровоз.
Куда поехал Чепурной, какое счастье искать?
Глава вторая
Хотя прошло уже много времени, но мне все-таки не удалось уйти от магарыча, «заначить» его. Старшой напомнил. Да и с Агаповым надо рассчитаться. Что же тут поделаешь — закон портовой жизни: устроили тебя на работу — отдай одну из получек на пропой. А сколько нужных вещей можно было бы приобрести на эти деньги!..
Мы сидим за пакгаузом 20-й пристани у самого берега моря, за расстеленной газетой, щедро уставленной мною бутылками и закуской. Перед каждым стоит рюмка для водки, граненый стакан для лимонада и виноградного вина.
Агапов и старшой переглядываются и, вдруг расхохотавшись, хватают свои рюмки и швыряют их в море.
Я так и ахаю! Ведь взял я их под честное слово у тети Варвары.
Вслед летит и моя рюмка!..
Старшой берет бутылку и разливает в стаканы. Один ставят передо мной:
— Работать ты как будто бы уже научился, Гарегин. Неплохой грузчик.
— Докер, — говорю я.
— Теперь пора научиться пить, как грузчик!
— Докеры — народ революционный. Они меньше всего думают о водке.