Докер
Шрифт:
Я смотрю на ноги Мармелада и делаю для себя открытие: не всегда его «ходьба на месте» бывает бессмысленным вышагиванием. Вот он делает два шага вперед, два вправо, два назад, два влево, и у него получается правильный квадрат. Как это я раньше не заметил!
— А как мы вычерпаем воду? — раздается нетерпеливый голос Топорика.
— Ведрами, ведрами, — охотно отвечает Мармелад. — Самыми простыми ведрами! Они имеются у каждого в доме. Взял ведро воды и — неси его на помойку. Не приходилось ли вам видеть, как работают в порту грузчики? Они идут вереницей в определенном ритме. — Он, видимо, еще долго распространялся бы на эту тему, но…
— Видели! — обрывает его Лариса и со всей присущей ей порою грубостью обращается к Мармеладу на «ты», чем выказывает свое полное презрение к нему: — Ты лучше скажи, какими деньгами будешь платить: советскими или закбонами? Как говорит Гарегин…
— Да, да, какими деньгами? — раздаются со всех сторон крики. Кричат и соседские мальчишки.
Закавказским бонам приходит конец, их давно уже не принимают в кооперативах. Всучить боны еще можно уличным торговцам, и то по самому низкому курсу: миллиард пятьсот миллионов рублей за один червонец.
— Человек я, знаете, не очень богатый, хотя, конечно, кое-что еще имею, — опустив глаза, начинает Мармелад.
— Золотишко, например, — довольно громко произносит Лариса.
Мармелад багровеет, но делает вид, что не слышит ее слов.
— Я подсчитал. За каждое вычерпнутое ведро воды мог бы заплатить сто тысяч закавказскими бонами. Только бонами! Никакого золотишка у меня нет. — Он бросает негодующий взгляд на Ларису, — За десять ведер вы заработаете кругленький миллиончик. Сразу же станете миллионерами. Даже Манташеву не снилось такое! — расплывается он в улыбке, придерживая пенсне. — Но я хочу сделать из вас не только миллионеров, но и миллиардеров. Да, да, миллиардеров! — кричит он, видя наши иронические улыбки.
— Вы, наверное, считаете их за дураков? — говорит Федя, высунувшись по пояс из окна.
— Это почему же? — Мармелад оборачивается. Лицо его мгновенно вытягивается от неожиданности, и он хватает на лету пенсне.
— Чтобы стать миллиардерами, пацаны должны вычерпать по десяти тысяч ведер воды. Не многовато ли?
— Позволь, позволь…
— Что тут позволять? — приходит на помощь Грубой Силе Виктор. — За десять ведер — миллион? Так, что ли, да? А в миллиарде сколько миллионов? Тысяча? Мы не маленькие. Арифметику знаем. Десять помножить на тысячу — и получится десять тысяч ведер, — Он свистит. — Ищите дураков в другом месте! Пошли, ребята.
— Правильно, пацаны, — говорит Федя и, захлопнув окно, спускается к нам.
Но Мармелад останавливает Виктора.
— Больно ты умный у нас, — говорит он, — Ты, конечно, богач. В деньгах не нуждаешься. У тебя отец коммунист. Тебе наплевать на нужды товарищей. А вот другие могут думать иначе. — И он многозначительно смотрит маслянистыми глазами на меня.
— Кто же это, интересно? — с угрозой спрашивает Виктор, закинув руки назад.
— Ну… например, твой кореш Гарегин. — Мармелад обращается ко мне: — Ты, Гарегин, конечно, согласен и на сто тысяч бонами, не правда ли? Ведь это не такие уж маленькие деньги, как кажется Виктору. Если собрать миллиард, на него можно много чего купить.
— Я что, — говорю я, опустив глаза. — Конечно, миллиард тоже деньги.
Позади Лариса шепчет Феде:
— Ты видел такого штрейха?
«Что это может значить?» — думаю я и в это время получаю такой силы «бамбушку», что долго из моих глаз, как из-под точильного камня, брызжут искры. Вот что такое, оказывается, «высекание искры»!
Но Мармелад, конечно, не замечает этого потока искр. Ликуя, он вышагивает по квадрату, потом по треугольнику, потом выделывает другие замысловатые фигуры.
— Вот видишь, вот видишь! — говорит он. — Гарегин согласен работать и за сто тысяч. А ты, как и твой отец, только и знаешь, что сеять смуту. Чертовы смутьяны! — ругается он.
Я вытираю рукавом слезы и говорю:
— Но, конечно, одному мне много не сделать. Как решат все, так и я.
Сзади меня гладят по макушке. Это Лариса. Она говорит:
— Вот паинька мальчик.
— Пошли, ребята! — командует Виктор и решительно направляется на улицу.
Все переглядываются — и расходятся. И соседские мальчики. Арифметику все знают хорошо. Ухожу и я, вытирая слезы. Но Мармелад быстрыми шажками догоняет Виктора.
— Хорошо, башибузук ты этакий! Грабь до последней нитки! Бери свои двести тысяч за ведро!
— За миллиард бонами пять тысяч ведер? Нет! — отрезает Виктор. — За ведро — миллион.
Мармелад снова догоняет его.
— Хорошо, башибузук ты этакий! Режь без ножа! Бери триста тысяч!
— Только миллион, — говорит Виктор.
— Четыреста тысяч! — кричит ему вдогонку Мармелад.
— Только миллион, — железно стоит на своем Виктор и добивается своего. Об этом я узнаю уже на улице.
Вскоре, бренча ведрами, мы собираемся у подвала. Мармелад ходит по двору как потерянный, предупреждает каждого из нас:
— Только учтите, платить буду за полные ведра. А так — два ведра буду считать за одно. И еще условие: каждому за день надо вычерпать не меньше ста ведер. Иначе наша работа не будет результативной. Тебе понятен смысл этого слова?
Да, конечно. Мы все хорошо понимаем.
Мармелад становится у помойки. В его руках корешок старой квитанционной книжки. На каждом листочке поставлена его крючковатая подпись.
Мы спускаемся друг за дружкой по скользким ступенькам подвальной лестницы, зачерпываем воду и поднимаемся наверх. К счастью, ступенек всего восемь. Девятая уже покрыта водой. До помойки надо сделать тридцать шагов. С пустыми ведрами мы бежим обратно, на лету хватая из рук Мармелада квитанционный корешок.
Вдруг сверху замечают нашу работу.
— Витя! — раздается голос Ангелины Ивановны. — Что это вы там делаете?
Виктор сердито отвечает:
— Ну, вычерпываем воду…
Собираются на балконе и другие бабушки. И все требуют объяснений.